Он протянул руку. Майкрофт убрал ладонь с его плеча и с теплой улыбкой ответил на рукопожатие.
— До свидания, — сказал Шерлок так спокойно, как только смог. — Передавай привет маме и Шарлотте. И если будут новости от отца, сообщи мне.
Брат повернулся и стал подниматься по широким ступеням, ведущим к входной двери. Миссис Эглантин скользнула по Шерлоку равнодушным взглядом и вслед за Майкрофтом направилась в дом.
Оглянувшись, Шерлок обнаружил, что лакей уже взвалил на плечи его сундук. Он начал подниматься на крыльцо, и Шерлок побрел следом за ним.
Пол в вестибюле был выложен черной и белой плиткой, стены обиты панелями красного дерева и украшены пейзажами и картинами на религиозные темы, а изящная мраморная лестница, ведущая на верхний этаж, была похожа на застывший водопад. Майкрофт вошел в дверь слева от лестницы, и Шерлок успел заметить в этой комнате высокие стеллажи и множество книг в зеленых кожаных переплетах. Из зеленого кресла, чей цвет полностью гармонировал с цветом книжных корешков, навстречу Майкрофту поднялся худой пожилой человек. Он был бородат, его бледное лицо избороздили сотни морщин, а высокий лоб был усеян пигментными пятнами.
Они обменялись рукопожатием, и дверь закрылась.
Лакей с сундуком на плечах двинулся к лестнице. Шерлок пошел за ним.
Миссис Эглантин стояла у входа в библиотеку. Ее взгляд был направлен куда-то поверх головы Шерлока.
— Не забывай, что ты здесь незваный гость, — прошипела она.
ВТОРАЯ ГЛАВА
Сидя в рощице, раскинувшейся неподалеку от Фарнхема, Шерлок смотрел на уходящий вниз склон, спускавшийся к грунтовой дороге, которая петляла среди кустов, как высохшее речное русло. С другой стороны от города, на склоне холма, среди деревьев затерялась небольшая крепость. Вокруг не было ни души. Шерлок сидел неподвижно так долго, что даже дикие животные начали к нему привыкать. Время от времени рядом пробегали полевки, шурша в высокой траве, а в синем небе кружили ястребы, высматривая грызунов, у которых хватило бы глупости высунуться из своих нор. Ветер шелестел листвой.
Шерлок старался не думать о прошлом или будущем… ну, во всяком случае, думать как можно меньше. Вспоминать прошлое было больно, а ближайшее будущее не сулило ничего хорошего. Проще было позабыть обо всем и наслаждаться окружающей его красотой.
Он жил в поместье Холмсов вот уже три дня, и эти дни нельзя было назвать счастливыми. Больше всего неприятностей доставляла ему миссис Эглантин. Ее присутствие чувствовалось повсюду, от ее хищного взгляда нельзя было укрыться даже в самых укромных уголках дома. Она явно не была добрым человеком, и ее пристальное внимание угнетало юношу. Стоило Шерлоку обернуться, и он видел ее стоящей в тени у него за спиной. Но за все это время она едва ли обменялась с ним и парой фраз. Шерлок понял, что от него здесь ждали пунктуальности — он должен был вовремя приходить к завтраку, обеду, послеобеденному чаю и ужину — и послушания. Он должен был молча съедать свою порцию (чем меньше он брал еды — тем лучше) и так же молча исчезать до следующей трапезы. И так он должен был жить до конца каникул, пока Майкрофт не вызволит его из заточения.
С Шерринфордом и Анной Холмс, своими дядей и тетей, Шерлок обычно виделся за завтраком и ужином. Шерринфорд невольно привлекал к себе внимание: он был таким же высоким, как брат, но гораздо более тощим; у него были острые скулы, высокий лоб, пышная белая борода до середины груди и такие редкие волосы, что каждый волосок на голове казался нарисованным. Сразу после завтрака он уходил к себе в кабинет или в библиотеку, где, как понял Шерлок из обрывков подслушанных разговоров, писал религиозные брошюры и тексты проповедей для священников со всей страны. За все три дня он поговорил с Шерлоком всего один раз: однажды за обедом окинул его тяжелым взглядом и спросил:
— Как обстоят дела с твоей душой, мальчик?
Шерлок так и застыл с поднесенной ко рту вилкой.
Но затем он вспомнил мистера Талли, своего учителя латыни, и ответил:
— Extra ecclesiam nulla salus(что означало «вне церкви нет спасения»).
Похоже, ответ оказался удачным: Шерринфорд Холмс кивнул и пробормотал:
— Ну да, святой Киприан Карфагенский, [5]конечно. — И снова уткнулся в тарелку.
Миссис Холмс, вернее, тетя Анна была миниатюрной женщиной, чье крошечное личико с остреньким носиком походило на птичье; она не могла и минуты усидеть спокойно. Если ей все же приходилось в течение определенного времени сидеть на месте, то ее руки находились в непрестанном движении. Разговаривала она, не умолкая, но при этом, как заметил Шерлок, не обращалась ни к кому конкретно. Похоже, ей просто нравилось вести постоянный монолог, и она вовсе не ожидала, что кто-то присоединится к разговору или начнет отвечать на ее риторические вопросы.
Единственный плюс — еда была приличной, во всяком случае гораздо лучше, чем в Дипдинской школе. Большинство блюд готовились из овощей: моркови, картофеля, цветной капусты, — которые, похоже, были выращены на своем огороде, но к каждой трапезе подавалось мясо, и оно совсем не походило на ту волокнистую, хрящеватую и почти несъедобную дрянь, к которой Шерлок привык в Дипдине. У Холмсов его кормили окороком, цыплячьими ножками, лососиной, а один раз к столу подали даже нежнейшую лопатку ягненка, которую горничная, прислуживающая за столом, с гордостью водрузила в центр стола. Стоило чуть расслабиться, и он мог бы растолстеть не хуже Майкрофта.
Его спальня размещалась в мансарде, не рядом с комнатами слуг, но и не этажом ниже, где обитали хозяева дома. Потолок понижался от двери к окну, повторяя наклон крыши, и поэтому Шерлоку приходилось ходить по комнате, пригнувшись. Деревянный пол был покрыт старой циновкой, а кровать оказалась такой же жесткой, как и школьные кровати в Дипдине. В первые ночи Шерлок не мог уснуть из-за тишины. Он настолько привык засыпать под заливистый храп тридцати мальчишек, их разговоры во сне или плач, что отсутствие каких бы то ни было звуков вызывало необъяснимое беспокойство. Когда же Шерлок открыл окно, чтобы проветрить комнату, он обнаружил, что вокруг царит вовсе не тишина. С тех пор он начал засыпать под уханье сов, лай лисиц и хлопанье крыльев, доносящееся из курятника позади дома.
Несмотря на совет брата, ему так и не удалось попасть в библиотеку и взять хотя бы одну книгу. Шерринфорд Холмс сидел там почти постоянно, работая над своими брошюрами и проповедями, и Шерлок боялся его беспокоить. Вместо этого он взял в привычку бродить вокруг дома, заходя с каждым разом все дальше и дальше: сначала осмотрел ближайшие окрестности — обнесенный стеной сад, птичий двор и огород, — затем перелез через каменную ограду вокруг дома и дошел до дороги и, наконец, добрался до старого леса. Шерлок любил гулять, дома он тоже бродил по окрестным лесам, один или с сестрой, но здешний лес казался гораздо более дремучим и таинственным, чем те, к которым он привык.
— А ты умеешь сидеть в засаде, хотя и горожанин.
— Ты тоже, — откликнулся Шерлок. — Ты ведь уже полчаса за мной следишь.
— Как ты заметил?
Сзади донесся глухой стук, словно кто-то спрыгнул с нижней ветки дерева на заросшую подлеском землю.
— Птицы садились на все деревья, кроме одного — того, на котором ты прятался. Они боялись тебя.
— Я бы их не обидел, да и тебя тоже.
Шерлок медленно повернул голову. Сзади него стоял мальчик примерно его возраста, только гораздо меньше ростом и с чуть более коренастой фигурой. Его одежда была грязной и местами затертой до дыр, и под ногтями тоже была грязь. Сильно отросшие волосы доходили до плеч.
— Не думаю, что тебе бы это удалось, — как можно более спокойным голосом заметил Шерлок.
— Я умею драться, — похвастался мальчишка. — И у меня нож есть.
— А я учился боксировать в школе, и у меня длинные руки. — Шерлок окинул критическим взглядом залатанную одежду и чумазое лицо незнакомца.
5
Епископ Карфагена (древний город на севере Африки), умерший в 258 году. Считается создателем учения о единстве церкви и ее иерархической структуре.