— Загубинка, — прочитал надпись накладными синими буквами на бетонном фронтоне господин Клер. И, с другого бока: — Вокзал. А, так это станция Загубинка, знаю такую! — почти обрадовался он. — Названа так, этсамое, по речке, Загубинке, которая протекает километрах в трех отсюда. Очень изгибается, понимаешь, то туда, то сюда, потому и название такое. Станция Загубинка, город Загубинск.
— Откуда сведения? — полюбопытствовал Феликс. — Изучаешь географию родного края?
— Я тут бывал. Как-то с друзьями приезжали сюда на охоту. Тут, этсамое, шикарная охота на косулю. Город сам по себе небольшой, кроме станции, депо и военных ничего больше нет, по сути. А дальше на север, — он махнул рукой, указывая куда-то за железную дорогу, — поросшие редкой тайгой сопки. Воля и простор. Вот там самая охота.
— А Магистраль?
— Что Магистраль? Живет своей жизнью. У них положено, по нормативам, через определенные расстояния устраивать депо, мастерские, смену локомотивных бригад… Не знаю, что еще. Вот, выпало на это место. По карте определили — просто ткнули пальцем. В результате появился поселок железнодорожников. Потом пришли военные, стал город. Другого предназначения у этого места нет. А до Магистрали тут вообще никто не жил.
— Нас-то, зачем здесь отцепили?
— Вот сейчас и узнаем.
Вокзал стоял на высоком фундаменте и был обустроен широким крыльцом, своеобразной террасой по кругу, с которой на две стороны — к путям и непосредственно на площадь, — спускались широкие ступени. Поднявшись на крыльцо, Нетрой с возвышения довершил осмотр пространства.
Через площадь, прямо напротив вокзала, находилось довольно симпатичное, а по здешним реалиям — просто шикарное трехэтажное здание из розового кирпича. Особую прелесть придавал ему выложенный ярким желто-оранжевым камнем декор, ленточные орнаменты и русты. По фасаду пламенеющими алыми с желтой обводкой буквами гордое название — отель Люкс. И, чтобы добить сомневающихся и подтолкнуть нерешительных к заселению — пять звезд, полумесяцем. Этажом ниже вывеска попроще: ресторан Витязь. Перед дверями ресторана высокое чугунное крыльцо с ажурными перилами и под кокетливо изогнутым в виде дамского капора козырьком.
Справа, в одну линию с гостиницей, но чуть отступая вглубь и на высокой насыпи — пятиэтажка из силикатного кирпича, с аптекой на первом этаже. Напротив, под углом к первой, еще одна такая же пятиэтажка. Сходясь, эти два дома образовывали узкую горловину, через которую площадь изливалась короткой улицей в южном направлении, в сторону центра.
Этот привокзальный майдан поражал какой-то отчаянной неприкаянностью и, что ли, заброшенностью. Случайностью, будто образовался сам собой, благодаря естественному упражнению пространства, и никто обладающий тренированной фантазией не корпел над его планом. Вид он потому имел совершенно необжитой и как бы временный, несмотря на то, что повсюду толпились группы людей. Однако люди выглядели молчаливыми и неподвижными, будто, точно общим горем, были придавлены к скамейкам, каменным парапетам и собственным баулам безнадегой ожидания чего-то невозможного. Реально ощутимое чувство отчужденности вокзального пространства, изъятия его из остального космоса, еще усиливалось внешним видом этих пятиэтажек. Они, во-первых, стояли, повернувшись к площади спиной. Многие балконы были застеклены — в порядке частной инициативы и вразнобой подручными средствами, другие пестрели развешенным на веревках для просушки бельем, передававшим особой сигнальной азбукой последнее послание остающихся: прощай, безнадега. И ни одного человека, ни в окне, ни на балконе, точно оставшиеся в них жители уже забыли о решившихся на побег. За ненадобностью.
Мимо, не сбавляя скорости, пронесся очередной состав. Машинист дал гудок, и протяжный рев локомотива, дробясь отлетающим грохотом, потянулся за вагонами в область постоянно возникающего разрежения, заполняя пустоту в душах ожидающих своей очереди уехать остаточным гулом и беспросветной тоской.
Вокзал проходящих поездов.
— Да, попали, — уловил чуткой душой общее настроение Феликс. Он, вообще-то, любил иные места и пейзажи. Бывают виды, знаете, едва взглянув на которые сразу почувствуешь узнавание, и такое нежное поглаживание по глазам, словно вернулся в знакомую когда-то прежде сказку. Загубинск выглядел по-другому, именно, как город, выстроенный потому лишь, что все равно надо было что-то строить. Равнодушие и тоска.