Проводив поезд глазами, и в некотором недоумении пожав плечами, члены делегации покерной общественности вошли в вокзал.
Их встретил высокий, светлый, отделанный бежево-коричневым мрамором, зал. В принципе-то, нормально, подумал, оценив интерьер, Феликс. Зал ожидания совмещен с кассовым. Чистенько. Много растений в горшках и кадках. Атмосфера, правда, после улицы сразу показалась ему душной, видимо, здесь давно не проветривали. И то, правда, эти высокие громадные окна попробуй еще открой.
Примерно четверть, а то и треть помещения занимали места для сидения, обычные вокзальные кресла из формованной гнутой фанеры, и все эти места были заняты разнообразным народом. Люди сидели, лежали, спали и, судя по всему, жили здесь не один день, держась за места в зале, как за явное преимущество. Внутренняя атмосфера была их личной атмосферой, во многом ими же сотворенной, выстраданной, надышанной и намоленной, и люди не роптали, ожидая приближения лишь Всевышнему известного времени «Ч». Вообще, Нетроя всегда поражал этот феномен русского бесконечного долготерпения. Люди могли ждать невероятно долго какого-то изменения в судьбе, личной или всего народа, просто вычеркивая дни ожидания, будто точно знали, что они приплюсуются к их будущей жизни. Все равно ведь деваться некуда, так чего ради дергаться, портить нервы, тратить силы? Но, вот когда терпение кончится, тогда — о-хо-хо! Кто прав, кто виноват — мало никому не покажется. Пока же, слава Богу, все было спокойно, как в храме, как в капсуле анабиоза.
— Что-то тут, этсамое, пустовато, — остановившись посреди зала, определил обстановку господин Клер. — В смысле, очередей нет. Кассы не работают, что ли?
— Да, и кофе я, похоже, тоже уже напилась, — впервые с момента покидания вагона подала голос Лимбо.
— Ну-ка, спросим…
Они подошли к кассам. Устроенные по-современному, за большими стеклами, ярко освещенные, их было четыре, но работала, судя по всему, лишь одна, под номером три. Ну, как работала? В этой хотя бы присутствовала кассир, в то время как в трех других местоблюдение было доверено пустующим креслам. Женщина со скорбным лицом восседала за столом, поверх форменного кителя плечи ее укрывал красивый платок, поскромней, чем у Агафьи Борисовны, но тоже весьма нарядный. Могло создаться впечатление, что там, в кассовом отсеке ужасно холодно, однако, учитывая, что снаружи буйствовало лето, это было не так. Скорей всего, платок на плечах — дань традиции. И также отличительный знак местной интеллигенции, к которой без сомнения относятся кассиры железнодорожных касс. Как и прочие железнодорожники. Все эти измышления проносились в голове Нетроя свободным потоком, мозг его, несмотря на необычность ситуации, в которой оказался хозяин, работал в привычном режиме, все подмечая и комментируя.
Кассирша завтракала. На столе перед ней лежал распотрошенный сверток, да курилась паром чашка с чем-то горячим. Обняв себя рукой, она сосредоточенно жевала бутерброд с вареной колбасой, элегантно придерживая ее сверху пальцем. Остальные пальцы топорщились изящным веером. В кассе, как и во всем вокзале, обитало множество мух, поэтому и на полке под окошком, и на столе внутри, лежали листы бумаги с какой-то приманивающей гадостью, черные от налипших на них насекомых.
На возникших пред ее очами потенциальных просителей кассир никак не отреагировала, сразу обозначив пропасть между ними, которую не преодолеть. Впечатление создалось такое, будто перед ней не стекло витринное, а зеркало, в которое она смотрела остановившимся взглядом, не замечая ни себя, ни кого. Господин Клер склонился к полукруглому проему внизу и спросил как можно более деликатно:
— Уважаемая! Можно узнать?
Уважаемая, проглотив тщательно пережеванное, указала на прислоненную к стеклу табличку, внизу, справа. Заглянув туда, господин Клер прочитал:
— Технический перерыв. 15 минут.
— Технический перерыв, надо же! Им еще перерыв нужен, — поделился он со спутниками. И снова склонился к отверстию: — А где можно начальника станции найти?
Откусив от бутерброда очередной кусок, женщина его остатками указала куда-то в сторону.
— Где? — не уловил ее посыла Борисфен Нифонтович.
Однако на этом запас толерантности у служительницы сектора пассажирских перевозок иссяк, и она, демонстративно отвернув голову в сторону, забронзовела.
— Какая, этсамое, забавная, — отвернувшись от окна, с нескрываемым восхищением поделился наблюдением господин Клер. — Скала. Ни черта у нее не добиться.
— Дай-ка, я попробую, — взял инициативу на себя Феликс, но воспользоваться ей не успел.