Ее любопытствующему взору открылся освещенный несколькими настенными матовыми светильниками угол обширного зала, в котором на расчерченном белой краской полу, в пронумерованных квадратах, стояли легконогие столики. На поверхностях столов в строгом порядке были разложены какие-то инструменты. Еще там возвышался большой металлический шкаф на колесах, который периодически издавал стрекочущие звуки. Правая дверца шкафа была открыта, прислонясь к ней спиной, на табурете, нога на ногу, сидел Владлен Николаевич Черников. Он держал перед собой похожую на альбом книгу и, топорща косматые брови и шевеля губами, что-то отслеживал, двигая по странице длинным костлявым пальцем.
От шкафа, от задней его части, отходили разнообразные кабели, которые соединялись с довольно большими металлическими коробками, стоявшими тут же, подле него, на полу. Коробок было штук пять, не меньше, от них так же отходили провода, но вот они почти сразу ныряли в бурлескное световое безумие, кипящее вокруг, растворялись в нем, и что там с ними происходило дальше, ни понять, ни предположить было невозможно. Во всяком случае, знаний и ума Лимбо на это не хватало. Весь этот пятачок с оборудованием, тарахтящим шкафом и сидящим подле него Владленом Николаевичем казался светлым островком спокойствия посреди океана неистовства.
Тут Лимбо снова почувствовала резкое нарастание пси-поля, и вынуждена была незамедлительно прервать контакт с ним. Решив больше не рисковать, не подставляться, — пока, во всяком случае, не станет ясно, ради чего — она задернула занавеску. Потом протиснулась в подмеченную ей длинную узкую нишу и, сев там в самом дальнем углу на пол, стала думать. Держать совет с собой. Все сама, все сама… А что делать? Больше ведь ни спросить, ни положиться не на кого.
Тот самый момент, между прочим, когда даже самый завалящий совет от кого угодно не помешал бы. Просто надо было от чего-то оттолкнуться.
Все тот же проклятый вопрос на кону: что дальше? Самое противное, что теперь, похоже, проблему наскоком и бесшабашностью не взять. Хлопай ресницами и взлетай — тоже не прокатит. Нет-нет, надо было конкретно решить, что делать, и придумать тонкий, элегантный ход.
Но что можно придумать, что вообще можно сделать, когда находишься внутри матрицы? А ведь это, по сути, так и есть. Она находится в области, где каждый ее шаг — ну, почти — контролируется. Хуже того, каждый ее шаг еще и предугадывается, потому что и мысли просматриваются, как газетные листки. Хорошо еще, что они в таком солидном беспорядке, сбивают с толку, видать, не только ее. Это здесь еще у нее сохраняется иллюзия некоторой автономности, но там, за занавесом ведь все по-другому. Там царит волшебный театр, все фокусы и чудеса в котором имеет право творить лишь главный, он же единственный, волшебник. Так вот, ей нужен собственный золотой ключик, чтобы пробраться в этом театре прямо на сцену. И таким ключиком может послужить…
Она призадумалась, вспоминая, что еще читала про матрицу и способы борьбы с ней. А ведь что-то было, и совсем недавно. Да! Вот же! Находясь внутри матрицы, единственный способ удостовериться в этом, это попытаться ее перегрузить. То есть, заставить перенапрячься. Отлично. И как ей это сделать? Чушь какая, мазафак! Вот как прикажете ей переиграть эту хрень, которая каждую секунду норовит взорвать ее мозг?
Постой, постой… Но, может, тогда… Вот эти все провода, они ведь не просто так, да? Они электрические? Значит, по ним течет ток? И если напряжение на какое-то время пропадет, и ток прекратится, то можно будет увидеть, что тут в реальности происходит, без всего этого наваждения. В конце концов, как еще решить, определиться, куда сунуть взрывчатку? Пыря, конечно, подсуетится и быстро аварию ликвидирует, или чем-то компенсирует отсутствие электричества, наверняка у него все продумано. Но и у нее появится шанс, чтобы увидеть и узнать.
Значит? Да, только это. Отрубить им свет.
Лимбо быстро поднялась на ноги и двинулась в обратном направлении, моля лишь о том, чтобы сейчас никто больше ей на дороге не попался. Но все было тихо, никто не всполошился и не озадачился — насколько она могла оценивать ситуацию — ее активностью.
Она преодолела оба пролома, возле клетки Агрегатора, даже не глянув в его сторону, повернула налево и поочередно открыла две герметических двери, оставив обе открытыми. Возле комнаты с градирней девушка притормозила, но за дверью царила могильная тишина, и Лимбо поспешила дальше.
За дальней дверью она оказалась во входном тамбуре, небольшом и тесном. По левую руку увидела совсем уж какую-то монументальную портуну, с невероятно мощным и громоздким запорным механизмом. Этот механизм представлял собой сложную систему, приводившуюся в движение одной единственной, расположенной в центре, шестерней. Вращение этой звездочки трансформировалось в поступательное и передавалось на засовы. Эти металлические языки были столь огромными, что Лимбо не нашлась, с чем их сравнить. Ручка, которой устройство приводилось в движение, находилась здесь же, торчала из-за специальной скобы. Значит, дверь закрыта изнутри.