— Смотрите, кто пришел! — кричал он весело, в каком-то залихватском восторге. — Господин полковник Лунгин! Вовремя, ничего не скажешь! Что-то вас, голубчик, давно видно не было, мы уж даже волноваться начали. Все думали-гадали, где старый вояка запропал? Почему не появляется? Как, думали, без него-то обойтись может? Нет, не обошлось! Вот он, собственной персоной! Жив, курилка! Наше вам, как говорится в таких случаях, с кисточкой!
Никогда еще Лимбо не видела Пырю в таком возбужденном состоянии. Тем более не думала, даже не предполагала, что тот может опуститься до жаргонных выражений, и вести себя так… разбалансированно. Но, памятуя, что жизнь постоянно преподносит сюрпризы, не очень-то и удивилась. Поняла, уловила какой-то внутренней чуткой мембраной, что только что тот, кого она легкомысленно называла Пырей, примерил мундир темнейшего и расправил плечи. Он принял логику войны на уничтожение, а, значит, грядет шторм. Тысячеокий. И Тысячеликий!
— Что, молчите? — продолжал, между тем, фиглярствовать перед полковником альфа. — Сказать нечего? Ах, забыл! Да вы ведь не можете говорить! А почему вы не можете говорить, не напомните? Сюда, сюда, на ушко. Да потому, что мы — мы! — так вам определили. Но вы все равно нашли, как нам навредить! Мы посылаем их подслушивать, а они подглядывают! Мы запрещаем им разговаривать, так они, понимаешь, эсэмэски шлют! Надо было сразу, тогда еще, вам голову оторвать. Было бы обычное безголовое привидение, каких полным полно. Любо-дорого, другого и желать нельзя! Ничего, ничего, теперь уж точно поквитаемся!
Лимбо не верила своим ушам. Весь этот поток бахвальства и брани, — откуда он, почему? И вдруг она поняла: а ведь темнейший боится. Вот этого старого полковника боится — нелепого призрака с трясущейся головой. И все потому, что не знает, не понимает, откуда тот черпает свою силу, и что, а может даже — кто, стоит за его спиной.
Командир Лунгин находился между ней и Пырей, как бы прикрывая ее от него своим телом. Странное дело, то ли ей так виделось с уровня пола, на котором, притихнув и не замечая холода, она продолжала лежать, то ли он действительно вырос, только ей призрак показался огромным. Полковник теперь был вровень с альфой, и пока тот подпрыгивал и пританцовывал на изделии, спокойно слушал его речи, сунув руки в карманы куртки и сбив на затылок папаху. Внезапно он оглянулся и стал искать кого-то взглядом. Найдя Лимбо, он подал ей короткий, резкий жест рукой, который следовало понимать однозначно: вали-ка отсюда, дочка. Потому что сейчас начнется.
Потом старый воин медленно натянул перчатку на правую руку, которую всегда носил, сжимая в левой. Он проделал это с таким видом и таким выражением, точно это был самый важный и необходимый его доспех. Затем он потянулся к своду, на котором пуще прежнего бесновалась бессонница, зачерпнул полную ладонь этого сумасшедшего варева и швырнул его в гогочущего альфу. Лимбо видела, как под его рукой светящаяся мишура расступилась, будто масляная пленка на поверхности супа, и из-под нее выглянула аспидная, непроглядная чернота. Нет, это совсем не Облако возмездия, подумала она. То, что открылось ее взору скорей походило на другое — на океан гнева. Она видела, как мгновенно, из ничего, он вскипел, вздыбился и разбежался волнами.
Пыря загоготал пуще прежнего, и тут же перестал быть собственно Пырей, обратившись в Сэма-цэрэушника. Сэм по-крабьи растопырил руки и точно клешней пощелкал бейсбольной перчаткой на руке, — ей-то он и поймал запущенный в него полковником курящийся сгусток. Достав ком из перчатки, он подбросил его вверх, как бы примериваясь к собственному броску, но вместо этого неожиданно проглотил, тут же расплывшись широкой довольной улыбкой. Какое-то время улыбка парила в пространстве в гордом одиночестве, после чего ее последовательно примерили на себя девочка в розовом платье с зонтом в руке, и белый пушистик. Такая себе попятная трансформация, кинолента, запущенная в обратную сторону. Последний персонаж отряхнулся, точно выбравшаяся из воды собака, со звоном превратился в огненную комету, целеустремленную и неудержимую, и сразу бросился на полковника. Тут-то и случилась, что называется, битва титанов.
Огненно-черный вихрь завертелся посреди сузившегося пространства и, ударяясь о стены, исторгая молнии и громы, стал носиться по залу. Свод полыхнул, озарился пламенем и, точно горящая рубероидная кровля, плавясь и оплывая, принялся истекать огненными бомбами. Огромные капли чего-то, ужасно похожего на смоляной вар, полетели вниз с шумным фырчаньем, и с лихим уханьем, раскидывая кипящие брызги, стали биться о пол. Тут и Лимбо сообразила, наконец, что пора уносить ноги. Спасать кого-то, тем более — геройствовать ей сразу расхотелось. Данунах, думала она, данунах!