— Эй, эй! Что такое?! — вскричала она. — Отпусти немедленно, тварь! Мазафак, отпусти, кому велено!
С тем же успехом она могла упрашивать экскаватор. Она ведь совсем забыла, кто находился тут рядом, за решеткой, и что останавливаться возле нее небезопасно.
А это был Агрегатор, и он, похоже, снова проголодался.
Хитиновый монстр далеко просунул между прутьями лапу, увенчанную острыми крючьями, прочными, точно они железные, зацепил ими Лимбо за ногу и теперь тянул ее к себе. Неотвратимо, со всей пролетарской ненавистью, сказали бы большевики. Хотя, скорей всего, ненависти в нем было не больше, чем в том же экскаваторе. Только необоримая необходимость и заданный алгоритм.
Впрочем, Лимбо было не до объяснений, тем более, не до оправданий жизненной программы насекомого. Напрягая все силы, она пыталась вырваться из захвата, и холодела, чувствуя, что ничего не может поделать.
Лакшин быстро оглянулся на ее крик и, сразу поняв, в чем дело, бросился на помощь. Он схватил хитиновый манипулятор обеими руками и навалился на него всем весом своего тела. — Сейчас, сейчас, — твердил он. — Ну-ка, ну-ка!
И им удалось-таки общими усилиями освободить ногу Лимбо от захвата. Но, вырвавшись и оказавшись на полу, она к ужасу своему увидела, что в плен к Агрегатору теперь угодил Лакшин. Огромная, ужасная лапа, обхватив офицера поперек туловища, прижала его к решетке. Как-то страшно, неестественно улыбаясь, напрягая в усилии шею, тот пытался освободиться, но и сам уже понимал, что все его усилия бесполезны. А в следующий миг другой лапой Агрегатор оторвал Лакшину левую руку и, затащив ее в клетку, тут же заработал жвалами. Загремели, сталкиваясь, чугунные чушки.
Странно, совсем не было крови, однако Лимбо все равно затошнило. Ей показалось, еще немного, и она потеряет сознание. Черт, у меня же пистолет! — вспомнила она. Если не потеряла, подумала следом. Пистолет оказался на месте, сзади за поясом, она вытащила его и, сняв с предохранителя, принялась стрелять в Агрегатора. В глаз ему, в глаз! И во второй!
Бесполезно!
Пули шлепались в огромные черные матовые полушария, точно в асфальтовые озера, и с тем же эффектом — без всплеска, оставляя лишь небольшие разводы на поверхности.
— Прекрати! Прекрати! — закричал ей Лакшин. Он продолжал улыбаться своей ужасной, раздавленной и перекошенной улыбкой. — Не трать понапрасну патроны, а, главное, время. Все нормально. Ведь ты Спаситель мертвых, а им — нам, то есть — пора уйти. Туда. Но тебе-то туда не надо! Тебе рано еще. Ты беги отсюда скорей, беги! Стой! Еще одно. Дай… Позволь к тебе прикоснуться. Хочу еще раз, напоследок, почувствовать живое…
Он протянул к ней оставшуюся руку, широкую бледную, как размокший обмылок, ладонь, которой совсем недавно сбивал с ее спины пламя. Не колеблясь ни мгновения, Лимбо потянулась навстречу и коснулась его.
Ее обожгло холодом. Нет, не то. Это было совсем другое ощущение, иной опыт. Но разбираться в том, что же это было, не оставалось времени.
Лакшин, исполнив желание, в бессилии уронил руку.
— Прощай, Спаситель! Запомни — никогда ничего не бойся. И не верь им, тем! Что бы они там ни говорили, это они сдохнут. Просто сдохнут. А мы в любом случае попадем в рай! И ты, эта, молодец, что пришла. Без тебя мы здесь еще сто лет зависали бы. Ну, беги… Беги…
Из пролома, привлеченный стрельбой, выбежал Кузьмин. Обняв Лимбо за талию, он немедленно увлек ее к выходу.
— Давай, дочка! Давай! Поторапливайся.
Он буквально вытолкал ее за переборку, которую тут же быстро задраил. Но перед тем, оглянувшись, Лимбо успела заметить, как серые асфальты глаз Агрегатора вспыхнули множеством ярких огненных шестиугольников, и в каждом отдельном фрактале бесновался, камлал и шаманил свой персональный Пыря. Не позволяя ей медлить, Кузьмин практически на руках отнес девушку до следующей двери, стоявшей настежь открытой. По бокам от нее навытяжку стояли подполковники Тетерин и Черников.
Дождавшись приближения Спасителя, Тетерин в приветствии вскинул руку к берету. Он как-то особым образом ее выворачивал, ладонью вперед, отчего удивительным образом становился похожим на бравого солдата Швейка, — каким Лимбо того себе представляла — так что она невольно и мимолетно улыбнулась.
— Спасистель! — как приветствие и одновременно рапорт провозгласил подполковник.
— Спаситель, но женского рода, — определил Черников.