— Щас! Не подходи. Не вынуждай меня стрелять. А я ведь выстрелю, точно говорю! Лучше уезжай сам, и с богом!
— Не дури, подруга. Думаешь, так легко в человека выстрелить? Тем более, убить?
— Конечно, ты в этом вопросе специалист!
— Я? Да боже упаси! Не говори, чего не знаешь! Никогда в людей не стрелял, и не собираюсь! Это ж такой грех на душу! Нет, нет. Хоть от этого меня бог миловал.
— А автомат? Я же видела, как ты с ним управляешься. Помню, как грозился убить, и в воздух стрелял.
— Грозился, да, но не более. Припугнуть кого, это одно, полезное и милое даже дело. Но завалить — нет. Я же православный! Так что, не балуй! Тише, тише. И вообще, послушай меня, Лимбо. Давай с тобой договоримся.
— О чем? Не хочу я договариваться, я уже сказала.
— Слушай, что я предлагаю. Мы сейчас вместе с тобой здесь поищем Генри, и если найдем, в любом виде, я тебя отпущу. Зуб даю. И даже не скажу шефу, что встретил тебя.
— А если не найдем сынка?
— Тогда ты поедешь со мной, и лично будешь объяснять Малецкому, что да как там вышло. Понятно?
— А если….
— Еще раз тебе говорю: просто так тебе не отделаться. Лицом ты засветилась вполне, так что тебя найдут по-любому, где бы ты ни была. Ты не представляешь, какие и где у шефа связи. И ты не осознаешь, что это за человек. Его обмануть, обхитрить — нереально. Даже если ты меня убьешь — ну, предположим — он рано или поздно вспомнит о тебе, и станет искать. И найдет. Единственная возможность для тебя соскочить с крючка — найти Генри. Короче, твоя свобода в обмен на него.
— Мазафак! — закричала Лимбо в сердцах. — Как же вы все меня достали! Не пойму, хоть убей, за какие грехи меня занесло в эти ебеня! Да еще бросило в объятия к такому мудачью! Ну, вот чем я виновата? Скажи! Чем?! Черт! Черт!
Она была слишком уставшей и измученной, чтобы найти хоть какой-то выход из ситуации. Стрелять не хотелось, это точно, к тому же, в словах Лелека имелось-таки рациональное зерно. Так ей показалось.
— Мазафак! — выругалась она еще раз, перед тем, как согласиться: — Ладно, поехали!
Они забрались в машину, малец, естественно, сел за руль, Лимбо — позади него, на место, на котором ей как-то уже довелось проехаться.
— Пистолет не хочешь сдать? — поинтересовался Лелек.
— Сдать? Нет уж! — отрезала Лимбо.
— Как знаешь. Только смотри там, аккуратней с ним.
Они проехали вперед по дороге, недалеко. Лелек внимательно приглядывался к местности, и в какой-то момент, руководствуясь лишь ему заметными приметами, резко свернул к холмам. Джип затрясло на целине, но не так сильно, как могло бы, похоже, какое-то подобие пути, какой-то накат здесь все же был.
— Метка как приклеенная, — сообщил рулевой, имея в виду сигнал маяка.
Они скоро добрались до подножия сопок и передней линии леса на них, и тут, как промежуток между двумя соседними деревьями, неотличимый издали от подобных же, перед ними обозначился проезд. Не останавливаясь, но очень осторожно, Лелек ввел машину в него и, постепенно поднимаясь, стал медленно продвигаться. Ветки цеплялись, за крышу и борта, ударяли по лобовому стеклу, листва шумела, машину раскачивало, но так продолжалось недолго. Вдруг малец ударил по тормозам и со словами «Твою ж мать!» выскочил наружу.
Пригнувшись, Лимбо подалась вперед между спинками передних сидений, пригляделась к картине за лобовым стеклом, и вскоре заметила впереди, прямо по курсу, в кущах, темную громаду зила. Как ежик в тумане, подумала. Нет, как лошадка. И отреагировала привычно, по-своему: мазафак!
Она тоже выбралась из джипа, протиснулась вдоль борта и подошла к грузовику.
Ветви, нависавшие над дорогой с обеих сторон, все время закрывали обзор, так или иначе, поэтому только приблизившись к зилу почти вплотную, она смогла все как следует разглядеть.
Дрова в топке давно прогорели, и никто не удосужился подбросить туда других, отчего газогенератор, питавший двигатель грузовика горючим, выключился. Двигатель, соответственно, заглох. Дорога здесь шла под уклон, поэтому при желании вполне можно было спуститься вниз накатом. Но поскольку Генри этого не сделал, дело, возможно, было и не в двигателе, и не в газогенераторе, а в чем-то еще.
Она вскоре увидела и Генри. Тот сидел на земле у переднего колеса, привалившись к нему спиной — правая нога согнута, левая вытянута поперек дороги. Рука его возлежала на колене, свисая до земли, пальцы касались густой травы, погрузились и блуждали в ней, как в водах. Белесая голова зрелым одуваном опущена на грудь, того и гляди, начнет источать летучий пух. Глаза парня были открыты, но, не понятно, он то ли спал с открытыми глазами, то ли задумался так глубоко, что на прибывших никак не отреагировал.