– Вставайте, Спаситель. Спасительница. Капитан, придерживая Лимбо за локоток, помог ей подняться.
Оказавшись на ногах, она, наконец, разглядела, что происходит. Эти двое не просто крутили ручку, а с помощью ручного привода двигали гермозатвор, перекрывая проход в зал. Затвор двигался довольно бодро, щель прохода с каждой секундой становилась уже, затягивалась. Однако сквозь нее еще хорошо были видны вспышки, доносились громы, отзвуки то ли бури, то ли битвы, рокот которой временами совершенно перекрывал сумасшедший гогот совершенно распоясавшегося пси-монстра. Схватка Пыри с полковником, как она поняла, была в самом разгаре.
– Почему вы раньше не закрыли? – спросила она.
– И оставить там Спасителя? – Лакшин, было видно, оскорбился. – Обижаете!
– А как же полковник?
– Командир на месте, не беспокойтесь. Он занят своим прямым командирским делом, вот что я вам скажу! Это его долг, а долги он всегда отдает.
– Женя, кончай трепаться! – подняв сердитое бледное и слегка узкоглазое лицо сказал один из тех, кто двигал затвор. – Уводи отсюда Спасителя нахрен, времени совсем не осталось.
– А это наш Кузя, – тут же скороговоркой сообщил Лакшин. – Прошу любить. Он всегда сердитый, но это напускное. На самом деле его никто не боится, потому что он добрый. А внук его знаете, как зовет? Дед Кузя – бака. Что значит бака – тут мнения разделились, но ему отлично подходит, не правда ли? Бака…
– Только не зовет, а звал когда-то, – скрипучим, как солдатская койка, голосом поправил говоруна Кузьмин. – Давно, на самом деле, это было.
– Да, Спаситель, познакомьтесь, – спохватился Лакшин.– Это наши младшенькие, Кузьмин и Мозырев. Запомните их, Спаситель. Они – лучшие пэнээры на свете, помощники начальника расчета. После меня, конечно.
Ей кивнули бледные, как из глуби веков, лица, мелькнули тени улыбок на них.
– Ладно, уходим, нам, действительно, пора. Лакшин повел рукой широко: – Пожалуйте к выходу, Спаситель.
Они прошли через оба пролома в бетонных стенах, но на пороге коридора Лакшин остановился и, обернувшись, стал давать последние указания коллегам. Видимо, без этого он никак не мог обойтись.
– Вы тут пошевеливайтесь! – пригрозил он им пальцем. – Не филоньте! А то пришлю вместо себя Черникова, он вам спуску не даст!
Лимбо тоже притормозила в этом месте и, полуобернувшись, расслабленно слушала необязательный треп Лакшина. На губах ее дрожала легкая блаженная улыбка, а в груди, обнимая сердце, поднималась волна эйфории. Боги мои, думала она, неужели это все заканчивается? Неужели прекратится, наконец, все это безумие? Как же, оказывается, ей этого хотелось! Только об этом она, оказывается, и могла думать. Но судьба, похоже, не торопилась ее отпускать, потому что в этот самый миг она почувствовала, как что-то ее схватило за ногу. Кто-то.
– Эй, эй! Что такое?! – вскричала она. – Отпусти немедленно, тварь! Мазафак, отпусти, кому велено!
С тем же успехом она могла упрашивать экскаватор. Она ведь совсем забыла, кто находился тут рядом, за решеткой, и что останавливаться возле нее небезопасно.
А это был Агрегатор, и он, похоже, снова проголодался.
Хитиновый монстр далеко просунул между прутьями лапу, увенчанную острыми крючьями, прочными, точно они железные, зацепил ими Лимбо за ногу и теперь тянул ее к себе. Неотвратимо, со всей пролетарской ненавистью, сказали бы большевики. Хотя, скорей всего, ненависти в нем было не больше, чем в том же экскаваторе. Только необоримая необходимость и заданный алгоритм.
Впрочем, Лимбо было не до объяснений, тем более, не до оправданий жизненной программы насекомого. Напрягая все силы, она пыталась вырваться из захвата, и холодела, чувствуя, что ничего не может поделать.
Лакшин быстро оглянулся на ее крик и, сразу поняв, в чем дело, бросился на помощь. Он схватил хитиновый манипулятор обеими руками и навалился на него всем весом своего тела. – Сейчас, сейчас, – твердил он. – Ну-ка, ну-ка!
И им удалось-таки общими усилиями освободить ногу Лимбо от захвата. Но, вырвавшись и оказавшись на полу, она к ужасу своему увидела, что в плен к Агрегатору теперь угодил Лакшин. Огромная, ужасная лапа, обхватив офицера поперек туловища, прижала его к решетке. Как-то страшно, неестественно улыбаясь, напрягая в усилии шею, тот пытался освободиться, но и сам уже понимал, что все его усилия бесполезны. А в следующий миг другой лапой Агрегатор оторвал Лакшину левую руку и, затащив ее в клетку, тут же заработал жвалами. Загремели, сталкиваясь, чугунные чушки.
Странно, совсем не было крови, однако Лимбо все равно затошнило. Ей показалось, еще немного, и она потеряет сознание. Черт, у меня же пистолет! – вспомнила она. Если не потеряла, подумала следом. Пистолет оказался на месте, сзади за поясом, она вытащила его и, сняв с предохранителя, принялась стрелять в Агрегатора. В глаз ему, в глаз! И во второй!
Бесполезно!
Пули шлепались в огромные черные матовые полушария, точно в асфальтовые озера, и с тем же эффектом – без всплеска, оставляя лишь небольшие разводы на поверхности.
– Прекрати! Прекрати! – закричал ей Лакшин. Он продолжал улыбаться своей ужасной, раздавленной и перекошенной улыбкой. – Не трать понапрасну патроны, а, главное, время. Все нормально. Ведь ты Спаситель мертвых, а им – нам, то есть – пора уйти. Туда. Но тебе-то туда не надо! Тебе рано еще. Ты беги отсюда скорей, беги! Стой! Еще одно. Дай... Позволь к тебе прикоснуться. Хочу еще раз, напоследок, почувствовать живое...
Он протянул к ней оставшуюся руку, широкую бледную, как размокший обмылок, ладонь, которой совсем недавно сбивал с ее спины пламя. Не колеблясь ни мгновения, Лимбо потянулась навстречу и коснулась его.
Ее обожгло холодом. Нет, не то. Это было совсем другое ощущение, иной опыт. Но разбираться в том, что же это было, не оставалось времени.
Лакшин, исполнив желание, в бессилии уронил руку.
– Прощай, Спаситель! Запомни – никогда ничего не бойся. И не верь им, тем! Что бы они там ни говорили, это они сдохнут. Просто сдохнут. А мы в любом случае попадем в рай! И ты, эта, молодец, что пришла. Без тебя мы здесь еще сто лет зависали бы. Ну, беги... Беги...
Из пролома, привлеченный стрельбой, выбежал Кузьмин. Обняв Лимбо за талию, он немедленно увлек ее к выходу.
– Давай, дочка! Давай! Поторапливайся.
Он буквально вытолкал ее за переборку, которую тут же быстро задраил. Но перед тем, оглянувшись, Лимбо успела заметить, как серые асфальты глаз Агрегатора вспыхнули множеством ярких огненных шестиугольников, и в каждом отдельном фрактале бесновался, камлал и шаманил свой персональный Пыря. Не позволяя ей медлить, Кузьмин практически на руках отнес девушку до следующей двери, стоявшей настежь открытой. По бокам от нее навытяжку стояли подполковники Тетерин и Черников.
Дождавшись приближения Спасителя, Тетерин в приветствии вскинул руку к берету. Он как-то особым образом ее выворачивал, ладонью вперед, отчего удивительным образом становился похожим на бравого солдата Швейка, – каким Лимбо того себе представляла – так что она невольно и мимолетно улыбнулась.
– Спасистель! – как приветствие и одновременно рапорт провозгласил подполковник.
– Спаситель, но женского рода, – определил Черников.
– И что? При чем здесь какой-то род? – удивился Тетерин. – Спаситель и есть спаситель. Даже женщина.
– Я к тому, что мужики вконец перевелись и выродились, бабы уже нас спасают.
– А, не болтай ерунды. Чепуху несешь, Владлен, ей-богу! Какая тебе разница, кто тебя спасет? Мне, например, все равно. Даже приятно.
– Да я только хотел сказать...
– Все! Не хочу слушать! Времени нет! Потом с тобой это обсудим, если хочешь. И, к Кузьмину: – А где остальные?
Тот развел руками:
– Мозырев затвор дотягивает, сейчас будет. А Лакшин уже все, не придет никогда...
– Не понял. Что такое? Что значит, не придет?
– Агрегатор его сцапал. Сука.
– Вот, епта! Что он, сноровку потерял?
– Да, там... Обстоятельства.
– Понятно. Что ж, причина уважительная. Во всяком случае, он закончил свой путь, как солдат.
Загремела дальняя дверь, все оглянулись.
– Вот и Мозырев, – сообщил Кузьмин.
– Отлично. В смысле… Тетерин, сжав губы, покивал головой. – Ладно, времени нет! Выводите и отправляйте Спасителя, это первоочередное! И немедленно после него задраить вход! Сферическую дверь, и потом все остальное! Тщательнейшим образом проследить, чтобы все было герметично. Владлен, это на тебе.
– Есть!
– Вы меня хорошо поняли?
– Так точно. Есть!
– Спаситель... – подполковники, высокий и худой Черников, низкий и пухленький Тетерин, склонились в поклоне. Пройдя между ними и переступив через высокий порог, Лимбо оказалась в следующем помещении, которое она однажды уже посещала. Ей показалось, с тех пор пролетело много лет. Это, как можно догадаться, был выходной тамбур, но теперь, ее стараниями, он выглядел несколько иначе, чем в прошлый раз.
Повсюду виднелись следы взрыва – валялись куски бетона, осыпанная штукатурка и всякий хлам. Пыль, однако, уже осела, она покрывала все поверхности густым слоем. Остро пахло гарью, взрывчаткой и, опять же, формалином. Дверь в щитовую была сорвана с петель, ее закинули туда, вовнутрь, чтобы не мешала проходу, и она валялась на куче хлама, задрав и выставив угол. Пространство освещалось чудом уцелевшей лампой с синим стеклом, поэтому многие подробности происшествия оказались заретушированы густыми тенями. Сплошной сюр, подумала Лимбо. Она давно уже перестала различать грань, за которой реальность превращалась в свою противоположность.