– Точно! Вот, блин, что же это я? Даже не подумал...
Лелек быстро вернулся к машине и, перегнувшись через руль, что-то включил на приборной панели. Потом забрался на место водителя и, хмуро глядя в невидимый Лимбо экран, принялся накручивать ручку настройки. И вдруг взорвался радостью, закричал:
– Есть! Слушай, есть! Но радость быстро поутихла, он снова нахмурился. – Ничего не пойму, – сказал вскоре растерянно.
– Что такое? Что еще? – насторожилась Лимбо.
– Приемник показывает, что сигнал где-то совсем рядом. Чуть ли не вот здесь вот, под машиной. Погрешность измерения, правда, не знаю, какая, но... Странно. А ты точно маяк Генри отдала? Может, он так и лежит у тебя в кармане? И фонит оттуда?
– Данунах! За кого ты меня принимаешь? Лимбо хорошо помнила, как сунула устройство в карман куртки Генри непосредственно перед тем, как тот забрался в кабину грузовика. Но, чтобы успокоить мальца, да и себя заодно, быстро ощупала карманы. – Нет, у меня ничего.
– А в рюкзаке?
– Чисто, тебе говорю.
– Что же тогда за фигня происходит? Непонятки, прямо сказать.
Он снова выбрался из машины и стал, задрав голову, подле нее. Казалось, он принюхивается, ловит носом запах, как легавая, верхним чутьем. На самом деле, браток прислушивался – любой звук мог принести подсказку. Но тишина стояла абсолютная, даже ветер замер, затаился. Лелек помотал головой и медленно обошел вокруг джипа, внимательно вглядываясь в ближайшее, контактное пространство. Замкнув круг, остановился. Поежился, точно внезапная изморозь упала на плечи.
– Ничего не пойму, – проговорил он тихо, ни к кому не обращаясь, и опять замер в задумчивости. Внезапно лицо его озарилось догадкой. – Постой, постой...
– Что такое?
– Я тут подумал... Вспомнил. Бетонка с объекта, ну, с той базы, идет там, поверху сопок. Я ее знаю, ездил пару раз. В одном месте от той дороги есть отворотка сюда, вниз, ее, если не знать, обязательно проскочишь. Не просека, а просто, когда бетонку прокладывали, строители тракторами проломили. Дальше по долине речушка есть, так они летом к ней ездить настроились, покупаться, то да се. Дорогу за ненадобностью потом забросили, она заросла вся, но до сих пор проехать вполне можно. На джипе, и даже на грузовике. Особенно, если дождей давно не было. А их не было.
– Ваши тайные тропы?
– Типа того.
– И ты думаешь, что Генри сбился с пути и заехал в чащу?
– Да ничего он не сбивался. Он знает про эту тропу, как и я. Только я про нее забыл, а он нет. Во-он там она начинается. Поехали, проверим.
– Не-не-не! – горячо запротестовала Лимбо. – Без меня! Я же сказала, что никуда не поеду. И в подтверждение своей решимости, она ожесточенно замотала наставленным на Лелека пистолетом.
– Ну, ты с волыной не играйся, – попросил тот. – Не игрушка это. Еще пальнешь по дури-то. Вообще, спрячь лучше ствол от греха подальше.
– Щас! Не подходи. Не вынуждай меня стрелять. А я ведь выстрелю, точно говорю! Лучше уезжай сам, и с богом!
– Не дури, подруга. Думаешь, так легко в человека выстрелить? Тем более, убить?
– Конечно, ты в этом вопросе специалист!
– Я? Да боже упаси! Не говори, чего не знаешь! Никогда в людей не стрелял, и не собираюсь! Это ж такой грех на душу! Нет, нет. Хоть от этого меня бог миловал.
– А автомат? Я же видела, как ты с ним управляешься. Помню, как грозился убить, и в воздух стрелял.
– Грозился, да, но не более. Припугнуть кого, это одно, полезное и милое даже дело. Но завалить – нет. Я же православный! Так что, не балуй! Тише, тише. И вообще, послушай меня, Лимбо. Давай с тобой договоримся.
– О чем? Не хочу я договариваться, я уже сказала.
– Слушай, что я предлагаю. Мы сейчас вместе с тобой здесь поищем Генри, и если найдем, в любом виде, я тебя отпущу. Зуб даю. И даже не скажу шефу, что встретил тебя.
– А если не найдем сынка?
– Тогда ты поедешь со мной, и лично будешь объяснять Малецкому, что да как там вышло. Понятно?
– А если....
– Еще раз тебе говорю: просто так тебе не отделаться. Лицом ты засветилась вполне, так что тебя найдут по-любому, где бы ты ни была. Ты не представляешь, какие и где у шефа связи. И ты не осознаешь, что это за человек. Его обмануть, обхитрить – нереально. Даже если ты меня убьешь – ну, предположим – он рано или поздно вспомнит о тебе, и станет искать. И найдет. Единственная возможность для тебя соскочить с крючка – найти Генри. Короче, твоя свобода в обмен на него.
– Мазафак! – закричала Лимбо в сердцах. – Как же вы все меня достали! Не пойму, хоть убей, за какие грехи меня занесло в эти ебеня! Да еще бросило в объятия к такому мудачью! Ну, вот чем я виновата? Скажи! Чем?! Черт! Черт!
Она была слишком уставшей и измученной, чтобы найти хоть какой-то выход из ситуации. Стрелять не хотелось, это точно, к тому же, в словах Лелека имелось-таки рациональное зерно. Так ей показалось.
– Мазафак! – выругалась она еще раз, перед тем, как согласиться: – Ладно, поехали!
Они забрались в машину, малец, естественно, сел за руль, Лимбо – позади него, на место, на котором ей как-то уже довелось проехаться.
– Пистолет не хочешь сдать? – поинтересовался Лелек.
– Сдать? Нет уж! – отрезала Лимбо.
– Как знаешь. Только смотри там, аккуратней с ним.
Они проехали вперед по дороге, недалеко. Лелек внимательно приглядывался к местности, и в какой-то момент, руководствуясь лишь ему заметными приметами, резко свернул к холмам. Джип затрясло на целине, но не так сильно, как могло бы, похоже, какое-то подобие пути, какой-то накат здесь все же был.
– Метка как приклеенная, – сообщил рулевой, имея в виду сигнал маяка.
Они скоро добрались до подножия сопок и передней линии леса на них, и тут, как промежуток между двумя соседними деревьями, неотличимый издали от подобных же, перед ними обозначился проезд. Не останавливаясь, но очень осторожно, Лелек ввел машину в него и, постепенно поднимаясь, стал медленно продвигаться. Ветки цеплялись, за крышу и борта, ударяли по лобовому стеклу, листва шумела, машину раскачивало, но так продолжалось недолго. Вдруг малец ударил по тормозам и со словами «Твою ж мать!» выскочил наружу.
Пригнувшись, Лимбо подалась вперед между спинками передних сидений, пригляделась к картине за лобовым стеклом, и вскоре заметила впереди, прямо по курсу, в кущах, темную громаду зила. Как ежик в тумане, подумала. Нет, как лошадка. И отреагировала привычно, по-своему: мазафак!
Она тоже выбралась из джипа, протиснулась вдоль борта и подошла к грузовику.
Ветви, нависавшие над дорогой с обеих сторон, все время закрывали обзор, так или иначе, поэтому только приблизившись к зилу почти вплотную, она смогла все как следует разглядеть.
Дрова в топке давно прогорели, и никто не удосужился подбросить туда других, отчего газогенератор, питавший двигатель грузовика горючим, выключился. Двигатель, соответственно, заглох. Дорога здесь шла под уклон, поэтому при желании вполне можно было спуститься вниз накатом. Но поскольку Генри этого не сделал, дело, возможно, было и не в двигателе, и не в газогенераторе, а в чем-то еще.
Она вскоре увидела и Генри. Тот сидел на земле у переднего колеса, привалившись к нему спиной – правая нога согнута, левая вытянута поперек дороги. Рука его возлежала на колене, свисая до земли, пальцы касались густой травы, погрузились и блуждали в ней, как в водах. Белесая голова зрелым одуваном опущена на грудь, того и гляди, начнет источать летучий пух. Глаза парня были открыты, но, не понятно, он то ли спал с открытыми глазами, то ли задумался так глубоко, что на прибывших никак не отреагировал.
Лимбо быстро осмотрела его и убедилась, что никаких видимых повреждений нет. Отчего же он в таком состоянии?
– Что с ним? – спросил в полной растерянности Лелек.
– Не знаю. Лимбо пожала плечами. В ответ на недоверчивый взгляд мальца, пояснила: – Правда, не знаю. Они там, в зоне, подвергались постоянному воздействию, возможно, такой у него теперь отходняк. Отходит он, понимаешь? Как от наркоты. Холодная индейка, слышал такое? Колд туки. Вот. Возможно, ему понадобится помощь психолога, или даже психиатра. А, может, и сам очухается. Не ко мне вопрос.
– «Они там подвергались...» Что-то не пойму, а ты что, там не была тоже? И ты не подвергалась тому же самому?
– Подвергалась, почему нет? Все подвергались – как, например, солнечной радиации. Но я там пробыла не так долго, плюс, быть может, оказалась более устойчивой. На солнце ведь тоже, одни сразу в головешку превращаются, а другие, рядом, только слегка смуглеют. Сам знаешь.
– А, да, верно, слышал такое. И что бабы оказываются крепче мужиков, это тоже. Не физически, конечно, а характером.
– Вот, хоть кто-то понимает.
– Ну, я-то тоже тертый калач.
– Понятно. Кто же спорит?
– А чем таким вас там обрабатывали? Я к тому, что надо же знать, от чего лечить.
– ХЗ. Понятия не имею. Излучение какое-то, я его называю «пси-лучи», оно прямиком на мозги действует. Лимбо для наглядности приложила палец ко лбу. Она, хоть и не собиралась особо распространяться, но здесь душой не покривила, потому что так до конца и не разобралась, каким образом Пыря на всех воздействовал, с помощью чего держал в кабале. – А потом, когда поднялась стрельба, там что-то взорвалось, и излучение прекратилось.