Она бросила рюкзак на кресло и медленно присела рядом, погладила ладонями накрахмаленную до слюдяной ломкости льняную скатерть перед собой на столе.
– Что вам принести? – спросила вошедшая в купе следом за ней Мариночка.– Чаю не хотите?
– Лучше водки, – тихо попросила Лимбо.
Не гася дежурной улыбки, проводница наклонилась к Лимбо ближе и внимательно взглянула в ее лицо.
– Сделаем, – убедившись, что пассажирка не шутит, и что означенное лекарство ей действительно необходимо, так же тихо ответила она.
Лимбо, в свою очередь, подумала, что, несмотря на кукольную, плакатную внешность, Мариночка значительно умней, чем кажется поначалу.
Проводница отправилась выполнять ее просьбу, и пока она отсутствовала, Лимбо, откинувшись на спинку, осматривалась.
Неожиданно ей вспомнился Нетрой. Хотя, почему неожиданно? Вполне закономерно. Ведь он тоже путешествовал в этом купе, спал на этой полке, клал голову на эту подушку. И где он теперь? Вопрос риторический. Имя ему теперь не Феликс, имя ему неизвестность. Но она не жалеет, нет, не жалеет. Сама, конечно, не стала бы, но, раз случилось именно так, значит, так и должно было, так тому и быть. Еще неизвестно, как на ней самой все отразится, какие будут долгосрочные и окончательные последствия. Ведь дел как не было, так до сих пор и нет. А что, если?.. Что тогда?
Едва она подумала о природном, как вдруг почувствовала: что-то изменилось. И не что-то, а то самое. Прямо в этот момент, точно она своими рассуждениями и вопросами без ответов сняла запрет, или даже заклятье.
– О-о, черт! Нефть пошла! – сказала она себе. – Я, конечно, безумно рада, но что теперь делать? Надо как-то...
Вернулась Мариночка с подносом и стала переставлять на стол принесенные блюда.
– Пожалуйста, все, что просили, – комментировала она свои действия. – Ваш кофе, бутерброды, сливки. Ставя на стол молочник, проводница со значением посмотрела на Лимбо. – Сливки свежие, не беспокойтесь. Если понадобится еще, кнопка вызова вот здесь, над вашей головой. Не стесняйтесь, вызывайте, я тотчас приду. Вот вам еще чистая чашка, на всякий случай. Что-то еще?
– Да! Мариночка, видите ли, я осталась без багажа, а там все… И мне срочно понадобились тампоны. Ну, понимаете? Нефть пошла! Выручите?
– Конечно, – понимающе кивнула Мариночка. – Сейчас все будет.
Едва стюардесса выпорхнула, в купе заглянул Борис Нифонтович. Он, похоже, уже некоторое время стоял у открытой двери в коридоре и, по крайней мере, часть разговора слышал.
– О какой нефти речь? – спросил он. Нефть также относилась к сфере его интересов, поэтому на все упоминания о ней он живо реагировал. – Где-то здесь что, этсамое, месторождение открыли? Вы там пропадали?
– Да, – подтвердила Лимбо, – месторождение. Только очень маленькое, нефть в нем имеется, но не в промышленных масштабах.
– Хм, хм, – осекся господин Клер. – Мне кажется, я понимаю, о чем вы.
– Правда? Иногда женщине хочется остаться непонятой...
– Вы правы, наверное... Простите, если что. Я, собственно, что хотел-то. Мы с Агафьей Борисовной приглашаем вас на ужин. Нам было бы интересно послушать вашу историю.
Лимбо с сожалением покачала головой.
– Боюсь, я сейчас не в том состоянии, и вряд ли смогу быть приятной собеседницей. Уж простите.
– Да, жаль. Что ж, отдыхайте. Тогда, этсамое, может, в другой раз? Выберем время и встретимся? В приятной обстановке?
– Конечно, конечно, – быстро согласилась Лимбо. – В другой раз непременно. Сейчас она готова была обещать что угодно, лишь бы от нее отстали.
Вскоре это и произошло. Оставшись одна, она заперлась изнутри. Достала из-за пояса пистолет, который все время там оставался и порядком ей надоел. Перед тем, как убрать в кобуру, подержала его на ладони, вспоминая, как стреляла из него по Агрегатору. Как в сумасшедшем, черт побери, аттракционе, в дешевом заезжем луна-парке. Подумала было, что с ним делать? Не избавиться ли – от греха подальше, и вдруг впервые заметила выгравированную на вороненном боку надпись. Бисерным курсивом, с завитушками. Пистолет, оказалось, был именным.
« Полковнику
Лунгину Аркадию Борисовичу
от Министра Обороны
за безупречную службу»
Что ж, решила она, отставить избавиться. Отменяется. Теперь это и ее память тоже, которую она обязана хранить. И постарается это сделать, чего бы ей это ни стоило.
Потом, покончив с гигиеной и переодевшись в халат, практически такой же, какие были в ее распоряжении в Блоке А, она сидела у окна и об этом самом блоке больше не думала. Почти. Все, что с этим было связано, ощущалось ей как большой ломоть сознания, тяжелый, темный пласт, который отвалился и темным айсбергом медленно уплывал в туман памяти, туда, где сознание до него не дотянется. Но что-то ему пока не позволяло окончательно оторваться, что-то удерживало, какие-то фантомные – и хорошо, если только фантомные – связи. Она решила, что отпустить произошедшее ей, должно быть, не позволяло пока то обстоятельство, что она сама еще не верила, что ей удалось, что все действительно закончилось.
Окно купе выходило на ту сторону, где располагалась долина с озерами-старицами, и дорога за ней, что вела в сопки и леса, где скрывался бывший арсенал, в территорию зла превращенный этим самым печальным злом. Лимбо все смотрела и смотрела на эти поросшие лесами холмы. Но не заметила, как, в какой момент там, в небе, быть может, над самой зоной, образовалось огромное, темное облако. Странное, связанное с землей тонкой черной перемычкой, точно дирижабль причальным тросом. Гроза, что ли, собирается, подумала она. Но, честно говоря, грозы не ощущалось, ей и не пахло. Не сверкали молнии, не доносились отдаленные громы, не налетали вихри.
Зато Лимбо услышала нечто другое. Это было сначала едва заметное гудение. Но оно быстро усиливалось и приближалось, и вскоре Лимбо поняла, что она слышит рев моторов большого количества самолетов. А потом и они появились, двигаясь со спины, влетели в поле зрения.
Самолетов было не меньше десятка, большие, наверное, бомбардировщики, Лимбо таких раньше не видала. Они летели, выстроившись ордером один за другим, поэтому были хорошо различимы. Подлетев к самому грозовому облаку, они стали облетать его по кругу, устроив в небе форменный хоровод.
Затаив дыхание, и не решаясь пошевелиться, Лимбо наблюдала за представлением.
А потом произошло и вовсе необъяснимое. Самолеты начали покидать строй. Один за другим, они ныряли в облако и пропадали в нем. Когда исчез последний бомбардировщик, смолк и звук авиационных двигателей – он утащил его за собой. И тогда от земли отделился тот черный причальный конец, которым облако за нее цеплялось, стало ясно, что никакой это не трос, ни что-то такое, а тонкий и плотный вихрь, какие бывают над морем при смене погоды. Извиваясь и раскручиваясь, воздушный хобот быстро втянулся в облако, и тогда оно прямо на глазах стало светлеть, таять, и вскоре без следа растворилось в небесной сини. Его как будто стерли.
Что это было, что оно значило, Лимбо не понимала – и даже не стала пытаться вникнуть. Зато почувствовала: теперь все. Отпустило. Наверное.
Будто он дожидался именно этого момента, поезд дернулся и, медленно набирая ход, покатился по рельсам. Лимбо отрешенно смотрела, как за окном, постепенно ускоряясь, уносились назад, в прошлое, выгоревшие на солнце травы и, дальше за ними, выстроившиеся неровной линией, покрытые лесом сопки. Эта линия там так и извивалась – вверх-вниз, вверх-вниз. И – назад, назад. И тут ее вдруг поразила мысль касательно недавнего происшествия в небе. Можно сказать, случилось осознание, только не рассудочное постепенное, а типа откровения, внезапно, будто зажгли свет в темной комнате. Она даже подскочила. Мазафак! Так это же и было Облако возмездия, во всей красе! Ах, ты! Как же она сразу не сообразила? И оно исчезло, рассеялось прямо на ее глазах. Вот бы навсегда! Вот бы оно никогда-никогда больше не объявилось вновь, ни в каком виде. И вот за это действительно стоит выпить.
Она налила себе из молочника, подняла чашку и, уловив призрачное движение в оконном стекле, встретилась взглядом со своим бледным в нем отражением.
Подумала еще, глядя в эти темные глаза напротив: а чем, например, можно было бы заменить Облако возмездия? Ну, если бы ей поручили, или дали бы такую власть? Облаком Доброты? Счастья? Воздаяния? Нет-нет, пусть лучше будет – Облако Любви. Чтобы ее обломилось каждому страждущему, по потребности, в охотку, и чтобы все честно, без обмана.
За это, за любовь, за жизнь в любви, обязательно нужно выпить. Ну! Двойник в стране теней следом за ней тоже поднял чашку, они чокнулись. Не спиться бы, подумала Лимбо. В такой кампании – на раз.