– Ну-ка, ну-ка! – воодушевился Нетрой и, быстро приблизившись к двери, чтобы лучше видеть, включил свет. – Мать честная! – вскричал он, разглядев, кто перед ним. Но для порядка все же спросил: – Ты кто такой?
Прижавшись задом к стене, в прихожей сидела крыса огромных размеров. Ну, как для крысы. А если мерять по кошкам, то вполне себе средняя. Серая шерстка тускло поблескивала, аккуратные треугольные уши прижаты к затылку. Вытянутая морда зверка показалась Нетрою забавной, в целом она была похожа на лицо актера Мкртчяна, помните его нос, огромный, вислый, печальный? Плюс длинные, тоже висячие, усы. Глаза у крысы были абсолютно собачьи, большущие, карие на выкате, и неизбывно грустные. В них собралась, похоже, вся вселенская тоска, какая есть на свете. И еще они свидетельствовали неопровержимо, что крыса все понимает, но, как водится, сказать ничего не может. Неучтенная живность смотрела прямо в глаза Нетрою и мелко била голым хвостом по полу.
– Ты кто такая? – повторил вопрос, изменив на всякий случай указательное местоимение, хозяин, как он считал, номера. Крыса не ответила, но хвостом затарабанила заметно интенсивней. – Уйти хочешь? – спросил Феликс. – Пожалуйста! Он приоткрыл дверь и выжидательно посмотрел на зверя. Тот остался сидеть на месте. – Ладно, – согласился Нетрой, – как хочешь. Но, может быть, тогда ты есть хочешь? Извиняй, друг, в доме шаром покати. Но если ты согласна подождать, я притащу тебе что-нибудь с обеда. Идет?
Крыса в ответ только что не кивнула.
– Вот и хорошо. А мне, кстати, уже пора. В дверях он остановился и, обернувшись, наставил на крысу палец: – Смотри только, не погрызи мне что-нибудь ценное с голодухи. Это понятно?
Нетрой запер номер с крысой внутри и отправился на обед. «Зоошиза какая-то», – идя коридором, бормотал он под нос всплывшее в голове интересное и подходящее к случаю слово. А проходя через холл, увидел, как открылась дверь директорского кабинета в углу за стойкой, и из него вышла высокая, стройная, огненно-рыжая женщина, что называется, пред бальзаковского возраста. Ошеломительно кареглазая, с глазами, напоминавшими светящиеся куски янтаря, и с волосами, собранными на голове в высокую прическу. Красивая, отметил Феликс. Даже легкая россыпь веснушек-конопушек на скулах под глазами ее никак не портила, напротив, прибавляла особого шарма. Вот только что-то, какая-то деталь не то чтобы совсем портила, но как бы смазывала в целом благоприятное впечатление. Лишь оказавшись рядом с ней, наш сетератор уловил, в чем суть, причина этого кажущегося изъяна. Женщина выглядела неуверенной, будто вдруг обнаружила, что находится в незнакомом месте. Вот так, вышла за порог, а там неведомо что. Некая затаенность ощущалась во взоре. Взгляд в себя. Уловив эту уклончивость, постоянно и завороженно будешь следить за ней, поскольку ведь не знаешь, что может за ней последовать. Да, женщина явно переживала о чем-то, может, и сомневалась, а вот в себе только, или во всем на свете – это вопрос.
На ней была строгая, узкая юбка, обвивавшая стройные бедра, и нарядная блузка, а к груди она обеими руками прижимала книгу, как учительница прижимает к себе классный журнал. Но у женщины все же была книга, не журнал, а выражение лица, ее взгляд были такими ищущими, словно ей срочно понадобилось с кем-то поделиться прочитанным и, быть может, заручиться поддержкой. Чем таким она желала поделиться – вопрос еще более интересный, чтобы его выяснить, Нетрой и остановился с ней рядом. Впрочем, не только поэтому. Он вообще не имел такой привычки, проходить мимо красивой отдельно стоящей женщины без того, чтобы не попытаться познакомиться с ней, сблизиться или хотя бы не перекинуться парой слов.
– Мы знакомы? – неуверенно спросила она, когда Феликс притормозил, и ей стало ясно, что объектом его интереса она и есть.
– Еще нет! – довольно нагло заявил писатель. – Но мы быстро устраним это недоразумение. Меня зовут Нетрой, Феликс. А вы, как я понимаю, Эвелина...
– Нет-нет, – быстро поправила его женщина. – Я Нина Федоровна, директор гостиницы. Вы наш новый постоялец, я правильно понимаю?
– Совершенно верно, только-только заселились.
В этот момент из коридора вышел Леха Загул и, пройдя за спиной у Феликса, спустился вниз по лестнице. Тоже на обед отправился, отметил Нетрой про себя.
– Мне кажется, что мы с вами где-то уже встречались, – директор Нефертитюк смущенно улыбнулась и неожиданно поинтересовалась. – Вы здесь один, без супруги?
– Так я вообще-то не женат, – признался Нетрой.
– Ах, как мне вас жаль! – в неожиданном чувстве созналась Нина Федоровна. – И все-таки, где-то мы с вами встречались. Лицо мне ваше знакомо.
Тут Нетрой обратил, наконец, внимание на то, какую именно книгу прижимала к груди госпожа Нефертитюк. Это был недавно совсем изданный его «Целитель», в роскошной супер обложке, на обратной стороне которой красовался собственный его портрет. Тот самый, в три четверти, где он такой задумчивый и в любимом черном берете. Надо сказать, при вскрытии данного факта, екнуло от гордости в груди у Нетроя. Вот она, общенародная слава, подумал он скромно. Внутренне ликуя, но внешне очень сдержанно, он постучал согнутым пальцем по портрету.
– Может быть, отсюда? – спросил он.
– Что? – не поняла Нина Федоровна, и вдруг, встрепенувшись, развернул книгу к себе другой стороной. – Ах! Правда, же! Феликс Нетрой! Как я сразу не сообразила! Просто какое-то затмение нашло. Ах, простите, простите! Знаете, я так люблю ваши книги, я их прочитала все-все. Перечитываю периодически некоторые. И многие – да почти все! – наизусть знаю. «Целителя» только что прочла и, знаете, очень он мне понравился! Хожу под впечатлением. Сильно, сильно. У вас просто волшебный слог! А язык! Ах, какой у вас язык! Тут Нина Федоровна смутилась и совсем порозовела.
Что может быть приятней для писателя? Какую большую усладу можно придумать для его ушей, нежели восторженные отзывы почитательницы таланта? И не в столице, а в каком-нибудь богом забытом медвежьем углу вроде города Загубинска? Нетрой поплыл...
– Я... Мне...
– Ах, я так хочу поговорить с вами обо всем. Хочу услышать все-все-все...
Из коридора с отсутствующим видом вышел Леха Загул и, пройдя за спиной у Нетроя, спустился вниз по лестнице. Тут в голове у Феликса щелкнуло. Что, опять? Стоп! – сказал он себе. Этого не может быть.
– Простите, – не слишком учтиво прервал он излияния Нины Федоровны, – теперь я вынужден спешить. Как вы смотрите на то, чтобы нам встретиться сегодня вечером, часов, скажем в семь? И тогда я расскажу вам обо всем, а вы услышите все-все?
– Ах, да! Конечно! Обязательно приду. Куда?
– Да, куда... Приглашаю даму на рандеву, сам не знаю, куда, – он улыбнулся, развел руками. – В ресторане? В «Витязе»? Я там, правда, еще не был. Как вам кажется, там вполне цивильно?
– Очень даже. По нашим меркам, просто люкс.
– Вот и отлично! Жду вас вечером.
– Только...
– Да?
– Будьте готовы к небольшому сюрпризу.
– Сюрпризу? Хм. Люблю сюрпризы.
Сговорившись с директором Нефертитюк о встрече, лелея надежду, что встреча перерастет в свидание, Нетрой поспешил в ресторан.
Собственно, люксовский ресторан «Витязь» его не удивил. Но, что гораздо важней, и не разочаровал. То есть, заведение оказалось вполне себе в духе и на уровне времени, только с местной, так сказать, спецификой, которая заключалась, прежде всего, в меню. Нетрой заказал себе жаркое из косули и, пока готовился заказ, осмотрелся. Большой светлый зал ему понравился, в нем плескался свежий воздух, и приятно пахло едой. Что важно, но не всегда бывает. Чтоб ни с кем не разговаривать, он сразу сел за отдельный столик, и теперь наслаждался покоем. Все его спутники, между тем, уже были здесь. В том числе и Леха Загул, что характерно, в единственном экземпляре. Глядя на него практически в открытую, не таясь, Феликс никак не мог сообразить, что же произошло? И произошло ли что-то? А, может, он просто все насочинял? Как-никак, это все же его амплуа – сочинять. Или, может быть, все-таки показалось? Хорошо, если так. Ему, честно говоря, было бы легче и проще считать себя фантазером, чем принять и понять очередной фортель Мань-горы.
А что, как появление Алексея З. и, следом, А. Загула, не странный Лешкин выбрык, не какая-то его никому не понятная комбинация, а вполне себе закономерность? Как, например, существование Нины Федоровны и Эвелины Висбальдовны Нефертитюк? То есть, лишние сущности не плодятся, нет, но то, что двойственно по сути и имеет склонность к раздвоению и обособлению, то получает такую возможность? Раздвоение парных субъектов происходит естественно и незаметно – как и обратное их слияние, стоит только выйти за пределы особой зоны М. Вот, например, Леха, их же было два, он может поклясться в том, своими глазами видел, а теперь сидит, единый и единственный, как ни в чем не бывало щи хлебает.
Загул, действительно, расположился за столом и с гордым видом жевал какой-то хрящик. Розовенький, как часто в последнее время, но вполне себе обыкновенный. Обратив, наконец, внимание на повышенный к себе интерес со стороны Нетроя, он сделал ему глаза. Феликс в ответ махнул рукой и отвернулся.