– Да, на этот счет я не волнуюсь. Просто, по обыкновению, увлеклись немного.
– Ну, это дело такое. Понятное. Может, с техникой что? Не звонил?
– Там связи нет. В общем, остается только ждать.
– Вы не волнуйтесь, все будет хорошо.
– Мне перед вами неудобно.
– За меня тоже не переживайте. Я как-нибудь сам себя развлеку. Вот, например, докушаю и пойду погуляю. Город посмотрю.
– Да тут, говорят, и смотреть-то особо нечего. Одноэтажная Россия.
Едва госпожа Клер ушла, к столику спланировал старый, седой как лунь, Фрол Кассепа.
– Ну, ты что? – спросил он слету.
– Кушаю вот, – продемонстрировал ему обгрызенное крыло Феликс.
– Я не об этом.
– Помилуй, Фрэнки, а о чем ты тогда?
– О том. Наши собираются сегодня турнирчик устроить. Будем играть, пока не останется кто-то один. Ну, как обычно, ты же знаешь. Ты как? Присоединишься?
– Это ты по своей инициативе спрашиваешь? В смысле, приглашаешь? Или...
– Это общее мнение. Меня попросили с тобой переговорить. Сказать, что было бы очень неплохо, да просто здорово нам всем с тобой, за одним столом... В общем, да, просим.
– Слушай, Фрол, я в принципе не против. Но есть одно обстоятельство. Я, как ты знаешь, хайроллер, и мне негоже принижать свой статус, играя по низким ставкам. Не то, что мне самому это в падлу, но пойдет слух, а он, будь уверен, пойдет, я даже знаю, от кого, и меня перестанут приглашать на приличные турниры да за приличные столы. А этого лишиться мне не хотелось бы.
– На этот счет не волнуйся, мы понимаем. Ребята согласны играть на высоких ставках, может, и не на таких, как ты привык, но все же. По твоему минимуму, вот так. На турнир, на остров, мы, судя по всему, уже не попадем, поэтому жаться не имеет смысла, да никто и не будет. Плюс, господин Клер обещал помочь. Да он нам просто должен помочь! Выдать всем банкроллы, как командировочные. Или командировочные, как банкроллы.
– На Борисфена я бы особенно не рассчитывал. Во всяком случае, сегодня. Он где-то в тайге застрял, и к вечеру может не вернуться.
– Ну, когда-то же вернется!
– Когда-то, да.
– Так что ребятам сказать?
– Предварительно, я не против. Согласен. Но все будет зависеть от Борисфена Нифонтовича и его участия.
– Не передумаешь?
– Можете забросать меня тапками.
– Хорошо, так и передам.
– Где, кстати, вы играть собираетесь?
– Да здесь же! В ресторане. Представляешь, у них и отдельная комната есть, и стол в ней. Я видел, все по высшему разряду! Да у них, мне показалось, целое казино...
Даже и не удивлен, что здесь может быть казино, подумал, глядя вослед удалявшемуся Кассепе, Феликс. Ясно, что Мянь-гора и на первом этаже тоже процветает. Если поискать, думаю, у них и целый ипподром с лошадками найдется. И собачьи бега. И гонки на ступах с метлами.
Как и днем ранее, Лимбо, отрешенно глядя в окно, курила тонкую коричневую с золотым фильтром сигарету. Всем своим видом она показывала, что ей ни до чего нет дела и, в общем-то, на все плевать. Зато Маша Хо явно шла на контакт. Она снова мило улыбнулась ему и послала сигнал, потеребив пальчиками воздух. Феликс улыбнулся и махнул в ответ. Тут же помимо воли всплыла перед глазами картинка: Мария в обтягивающих джинсах. Крутейшие, други мои, бедра. Нет, такие вещи Нетрой никогда не забывал. И как писатель, и как, черт побери, мужик, грубое волосатое животное.
Он тщательным образом вытер салфеткой бороду, чтобы ничего в ней не застряло непотребного. Кстати, и сам не любил, когда у кого-то борода выглядела неряшливо, а до этого легко было опуститься. Но, с другой стороны, борода придавала его облику требуемой импозантности, и он сознательно терпел ей причиняемые неудобства. В конце концов, во всем есть свои плюсы и минусы. В общем, утеревшись и расчесавшись, он вышел из-за стола.
В номер решил не возвращаться, а устроить себе прогулку и экскурсию по городу прямо сейчас. Тем более что, как он помнил, провизия у крысы должна была еще быть.
– Где ту у вас погулять можно? – озадачил он вопросом метрдотеля. – На что посмотреть посоветуете.
Метр на самом деле выглядел озадаченным. Даже пожал плечами.
– Да что тут у нас смотреть? Ничего особенного. А прогуляться – идите вдоль по Мухинской.
– Что за Мухинская?
– Улица. Главная наша. Она вот здесь за площадью начинается, и весь город по кругу охватывает.
– Других что, нет?
– Есть, как же. Но они короче и к главной перпендикулярны. А на Мухинской все, что в городе есть заметного, расположено.
– Что ж, пойду, погляжу на вашу Мухинскую. В честь кого, кстати, назвали? В честь мух ваших городских, что ли?
– Точно! Их почета для! – ухмыльнулся метр. – Мухи наше все! Без них тут, как есть говорю, и жизни бы не было.
– Вот это точно…
Нетрой вышел на крыльцо. Никуда не торопясь, постоял минут пять, поглазел по сторонам, глянул на небо, вдохнул полной грудью. Увиденное, услышанное и почуянное удовлетворило его вполне. Площадь жила обычной жизнью, ничто ее не возбуждало, не смущало, не ломало ее демократического строя. По небу плыли невысокие белые облака, их было немного и они не мешали никак солнцу насыщать землю светом и теплом. Легкий северный ветерок тащил с Магистрали острый запах креозота, которым пропитывают деревянные шпалы. Надо же, подумал Феликс, шпалы уже давно бетонные, а запах никак не выветрится. Хотя, это, может, на главном ходу бетонные, а там, дальше, на вспомогательных путях наверняка еще деревянные остались. Несмотря на его резкость, Феликс любил этот запах – как, кстати, и запах угольной пыли, и даже гари. Все эти экстремально пахучие снадобья возбуждали в его душе жажду и предвкушение путешествий. Томление особой жилки, настроенной на брожение по свету. Железная дорога – это путешествия, ветер странствий, семь футов под килем, а путешествовать Нетрой любил. И не только умозрительно.
В общем, ничуть не поколебавшись в своем решении, наш сетератор спустился с крыльца и, повернув налево, зашагал по площади к тому месту, где из нее вытекает улица Мухинская. Единственный, как мы помним, исток.
Улица как улица, обычная вполне. Асфальтовая лента, зажатая с боков двумя рядами пятиэтажек. Показалось только странным, что дорожное полотно было явно приподнято над уровнем земной поверхности, и между ним и тротуарами с двух сторон имелись довольно глубокие кюветы. Они хоть и поросли яркой зеленой травой, все же для города элемент представляли собой диковатый. Тем более что и какого-то большого количества машин вокруг тоже не наблюдалось. Хотя, какая связь между числом машин и глубиной кюветов? Ерунда какая-то.
Так, переваривая в котле смыслового детектора первые впечатления, Нетрой, следуя прямо по дороге, дошел до перекрестка. Перекресток тут был Т-образный. Налево забирала асфальтированная дорога, и вела она, судя по всему, к центру. А вот прямо шла уже дорога с щебеночным покрытием, и куда она шла – черт ее знает. Куда-то на окраину. Что заинтересовало нашего путешественника – здесь по обеим сторонам улицы тротуары были проложены уже деревянные. Феликс даже предположить не мог, что где-то еще сохранилась такая экзотика. Надо же, деревянные тротуары всего в сутках пути от Сальви-Круса! От высокой цивилизации!
Сгорая от желания немедленно испытать невидаль собственными ногами, Нетрой быстро спустился с асфальтового полотна, легко преодолел кювет и выскочил на деревянный тротуар. Потопал по нему, убеждаясь в надежности, и зашагал в направлении окраины. Он мало смотрел по сторонам, а больше под ноги, дивясь настилу и изучая его конструкцию. Конструкция, в общем, немудреная. На землю, скорей всего, на протоптанную здесь прежде тропу, побросали поперечные короткие брусья, лаги, а уже на них настелили и к ним пришили гвоздями попарно обычные трехметровые плахи. Скорей всего, лиственница, доска-пятидесятка. Лиственница – материал стойкий, но, судя по состоянию настила, здесь ему износ причинили основательный. Значит, не лиственница. Или давно уже сработано, или бревна были с изъяном, да так и постелили, не слишком заботясь, как гладко будет по этим дорогам ходить. Не иначе, зеки тротуары мастерили, соображал Нетрой. А что? Им-то как раз по барабану, кто на этих засеках ногу сломает.
Настил и в самом деле носил следы изрядного ущерба. Доски разболтались, кое-где и вовсе не были прибиты. А где-то и отсутствовали совсем, либо лежал какой-то доски остаток, то половина, а то и треть. И, преодолевая прогалины, приходилось либо ступать по земле, либо, где было возможно, переходить на другую линию настила. А как зимой, когда обледенело, думал Нетрой? Убиться же можно!
Впереди, осторожно обходя известные ей изъяны дороги, шла женщина. Шагая широко и споро, Нетрой ее неумолимо настигал. Из гостиницы он прихватил с собой легкую куртку, и давно уже надел ее, почувствовав, что хоть и лето, и тепло, но тепло как-то относительно. В общем, шел он, перепрыгивая с доски на доску и сунув руки в карманы, и вскоре приблизился к женщине настолько, что стал прикидывать, как и где удобней будет ее обогнать. В этот момент женщина вильнула, куда-то прыгнула и опустилась на край незакрепленной доски. Другой конец доски, как на качелях-балансире, тут же поднялся. Феликс как раз прицелился на ту доску наступить, но вместо этого запнулся о ее край выкинутой вперед ногой, а поскольку плечи его тоже ушли вперед, то по инерции, по ходу движения он и упал.