Но что можно придумать, что вообще можно сделать, когда находишься внутри матрицы? А ведь это, по сути, так и есть. Она находится в области, где каждый ее шаг – ну, почти – контролируется. Хуже того, каждый ее шаг еще и предугадывается, потому что и мысли просматриваются, как газетные листки. Хорошо еще, что они в таком солидном беспорядке, сбивают с толку, видать, не только ее. Это здесь еще у нее сохраняется иллюзия некоторой автономности, но там, за занавесом ведь все по-другому. Там царит волшебный театр, все фокусы и чудеса в котором имеет право творить лишь главный, он же единственный, волшебник. Так вот, ей нужен собственный золотой ключик, чтобы пробраться в этом театре прямо на сцену. И таким ключиком может послужить...
Она призадумалась, вспоминая, что еще читала про матрицу и способы борьбы с ней. А ведь что-то было, и совсем недавно. Да! Вот же! Находясь внутри матрицы, единственный способ удостовериться в этом, это попытаться ее перегрузить. То есть, заставить перенапрячься. Отлично. И как ей это сделать? Чушь какая, мазафак! Вот как прикажете ей переиграть эту хрень, которая каждую секунду норовит взорвать ее мозг?
Постой, постой... Но, может, тогда... Вот эти все провода, они ведь не просто так, да? Они электрические? Значит, по ним течет ток? И если напряжение на какое-то время пропадет, и ток прекратится, то можно будет увидеть, что тут в реальности происходит, без всего этого наваждения. В конце концов, как еще решить, определиться, куда сунуть взрывчатку? Пыря, конечно, подсуетится и быстро аварию ликвидирует, или чем-то компенсирует отсутствие электричества, наверняка у него все продумано. Но и у нее появится шанс, чтобы увидеть и узнать.
Значит? Да, только это. Отрубить им свет.
Лимбо быстро поднялась на ноги и двинулась в обратном направлении, моля лишь о том, чтобы сейчас никто больше ей на дороге не попался. Но все было тихо, никто не всполошился и не озадачился – насколько она могла оценивать ситуацию – ее активностью.
Она преодолела оба пролома, возле клетки Агрегатора, даже не глянув в его сторону, повернула налево и поочередно открыла две герметических двери, оставив обе открытыми. Возле комнаты с градирней девушка притормозила, но за дверью царила могильная тишина, и Лимбо поспешила дальше.
За дальней дверью она оказалась во входном тамбуре, небольшом и тесном. По левую руку увидела совсем уж какую-то монументальную портуну, с невероятно мощным и громоздким запорным механизмом. Этот механизм представлял собой сложную систему, приводившуюся в движение одной единственной, расположенной в центре, шестерней. Вращение этой звездочки трансформировалось в поступательное и передавалось на засовы. Эти металлические языки были столь огромными, что Лимбо не нашлась, с чем их сравнить. Ручка, которой устройство приводилось в движение, находилась здесь же, торчала из-за специальной скобы. Значит, дверь закрыта изнутри.
А не махнуть ли отсюда? – мелькнула мысль? Прямо сейчас? Никто не задержит ее, никто не помешает? Сжав зубы, она этой подлой, но такой щемяще сладкой мыслишке просто откусила голову. Вот так! И никаких соплей!
Повернувшись к выходу спиной, она очутилась лицом перед другой, обычной с виду дверью. И сразу поняла, что расчет ее был верен. Действительно, щитовая располагалась у самого входа, так, чтобы, войдя, можно было сразу подать электричество, а не толкаться по темным коридорам. Вот она.
На двери единственный значок – молния в желтом треугольнике. Вот и подтверждение. И дверь не заперта. Вообще не запирается, даже замка нет. И это правильно.
В щитовой, как и везде в этом бункере, горел свет, поэтому, войдя внутрь, Лимбо сразу увидела то, что она искала. На противоположной входу стене висели в ряд несколько железных шкафов, они были выкрашены темно-синей краской, и на двери у каждого имелся тот же знак – молния в треугольнике. К центральному шкафу из колодца в полу подходили несколько, стянутых в единый жгут стальными лентами, толстых кабелей. Кабели ползли вверх по стене, но перед самым проникновением в шкаф делали изящный изгиб, точно ставшая в стойку кобра. Внутрь щитов Лимбо решила не лезть. Запретила себе сразу. Потому что, нечего нарываться, не имея соответствующего класса допуска и удостоверения. Ха-ха, шутка. А вот этот изгиб... Его будто специально для нее приготовили. А? Как вы думаете?
Ей понадобилось полминуты, меньше, чтобы достать из рюкзака, выставить таймер и заложить взрывное устройство за кабели. Все. Теперь назад. Быстро, быстро!
Лимбо аккуратно закрыла за собой оставленные открытыми двери. Герметичность перегородок должна была сыграть ей на руку. Всю дорогу назад она прикидывала, достаточно ли будет тех пяти минут, которых она положила до взрыва. Хотелось оттянуть, отменить, наконец, но... Нет уж! Что должно – пусть свершится. И как можно скорей!
Агрегатор не проявил к ней внимания, был занят работой – жевал.
В выходной камере, перед занавесом, она сняла рюкзак и, с ним в руках, осторожно пробралась между брезентом и поднятым вверх мостком и, оказавшись, по прикидке, где-то посередине него, улеглась на пол. Порадовалась, что ткань достает до самого низа, причем, ложится на поверхность еще и с напуском. Просунув руку под нее, нащупала край брезента, который надо будет поднять, как только погаснет свет. А как она это узнает, ведь здесь совсем темно? Узнает, мельком подумав, решила она. Потом, вспомнив, кстати, про фонарь, достала его и, сжимая в руках, принялась ждать. Чего ждать? Того самого: знака. Самого важного, наверное, в ее жизни. Спохватившись, в последний момент она открыла рот и в напряжении застыла.
Глава 23. Спаситель мертвых и живых
Все-таки, она ожидала чего-то более экстраординарного, и опасного, что ли, но нужный знак пришел в виде мягкого толчка пола под ней, который она ощутила как набежавшую волну. Именно, как бывает, когда лежишь в зоне прибоя, море едва колышется и лишь изредка вспучивается такими длинными посланиями без гребня. Она не сразу поняла, действительно ли в помещении пропал свет. Но стрекот аппарата, того странного шкафа на колесах, на сколько она слышала, смолк.
Лимбо повернула кепку козырьком назад и, приподняв край брезента, заглянула под него. Вынырнув на той стороне взглядом, она ничего не увидела, поскольку там было темно. Ага! – восторжествовала она. Значит, не ошиблась, правильный взорвала кабель. И неожиданно успокоилась, поскольку все же было волнительно, ведь кто их знает, этих «пси», откуда они что берут, и вообще, чего тут нагородили? В плане организации жизни и, в общем, соответствия причинно-следственных связей нормам. Но когда события продолжают развиваться в человеческой логике, как их запланировали, это уже хорошо. Стало быть, она пока еще на своей территории.
Тут Лимбо совершенно отчетливо услышала, как подполковник Черников выразился по поводу наступившей тьмы:
– Вот, епта! Что еще за облом такой? Эй, кто-нибудь!
Потом он загремел табуретом, вставая. Через некоторый – тихий – промежуток послышалось, как он же звякает какими-то железками, видимо, ощупью перебирал инструменты на одном из столов. Наконец, что-то там защелкало, тумблер, что ли? Лимбо услышала, как, подытоживая свои изыскания и усилия в темноте, Владлен Николаевич сказал самому себе, негромко, но ясно:
– Батарейка, зараза, совсем сдохла.
И тут же, набрав полные легкие воздуха, старый подполковник взревел, точно Левиафан в ночном море:
– Всем покинуть помещение! – кричал он. – Немедленно всем покинуть помещение! Странные, подумалось Лимбо, слова, если учесть, что кроме него самого, здесь никого нет, а про ее присутствие он не подозревает. Во всяком случае, не должен. Или она что-то не так поняла?
Она услышала, как, светя себе подслеповатым фонариком, Владлен Николаевич продрался сквозь узкий проход, запутавшись мимоходом в шторе и едва не оборвав брезент, и с криками: «Кузьмин! Мозырев! Включайте дежурное освещение!» – ломанулся через проломы к выходу.
Кто такие Кузьмин и Мозырев, Лимбо, естественно, не знала, но поняла, что эти двое ответственны за включение аварийного освещения – наверняка оно здесь предусмотрено, те маленькие плафоны с синими стеклами, например – и что ей лучше успеть закончить свою миссию до того, как они это сделают.
Она быстро пролезла под занавесом и, оказалась на той стороне, в кромешной темноте. Расчет ее на то, что матрица – или тот, кто ведет себя, как она – не сумеет быстро, в одночасье приспособиться и среагировать на изменение обстановки, оказался верен. Никаких сполохов света, никаких проявлений пси-энергии пока что она не наблюдала. Только тьма и ничего кроме тьмы.
Лимбо не мешкая включила фонарь. Яркий острый луч разрезал мрак, распахнул его, как острый клинок рассекает податливую плоть, и она увидела то, что должна была.
Посреди зала, блестя серебряными телами, точно выброшенные на берег акулы, узкие, длинные, стремительные, с острыми мордами, возлежали на выстроенных в ряд низких ложементах бомбы. Лимбо прежде никогда таких не видела, но сразу поняла: те самые. Атомные. Изделия, как называют их причастные и посвященные – как где-то слышала она. Сердце замерло в ее груди, перехватило дыхание. Ух ты! – только и смогла выразить она.