— Да зачем звать милицию, малышка? — увещевал перепуганную девушку другой, чернявый крепыш, похожий не то на цыгана, не то на азербайджанца. — Мы ж не сделаем тебе ничего плохого, мы только доставим тебе море удовольствия.
— Ты никогда не пробовала трахаться сразу с тремя, а, малышка? — Рыжий схватил ее за плечи и прижал к себе. — Это класс! Тебе даже не придется джинсики снимать, ясно? Только пошире ротельник раззявь — и все дела!
— Леха шутит! — вступил в беседу третий, коротко стриженный здоровяк в красном вельветовом пиджаке. — Леха минет не уважает. Леха трахает по старинке. Знаешь, как в народной частушке: если б я имел коня, это был бы номер. Если б конь имел меня — я б, наверно, помер… — Он раскатисто загоготал. — Леха одной бабе как-то вставил, чуть пополам ее не развалил. Гы-гы-гы!
— Помогите, пожалуйста!.. Прошу вас, помогите!
Мольба о помощи адресовалась проходившей мимо паре. Мужчина замедлил было шаги, однако его спутница буквально повисла на его руке и поволокла прочь, потому что рыжий схватил пленницу двумя пальцами за щеки, сжал и злобно прорычал:
— Домой захотелось, сучара? А о чем ты думала, когда в кабаке жрала на наши бабки? Мы на тебя двести баксов просадили, а теперь к мамочке захотела, сука?
— Пойдем, Коля! — радостно зашипела женщина. — Она с ними, ты же видишь! Не ввязывайся!
Хитрую уловку уличных приставал оценила и несчастная жертва. Девушка в отчаянье стала озираться по сторонам, тщетно ища подмоги. Наверное, она или не видела сидящего поодаль на лавочке мужчину, или не надеялась на его помощь.
Но троица гуляк немало удивилась при виде идущего к ним мужика, который только что кемарил на скамейке. Вначале они подумали, что хромой ковыляет куда-то по своим делам, однако тот остановился прямо перед ними и тихим голосом, не терпящим возражений, бросил:
— Отпустите девушку!
Такая наглость возмутила рыжего, по-видимому бывшего в троице заводилой. Он оставил девушку в покое и недоуменно уставился на мужчину.
— Ты что-то там прошамкал, чмо, или мне послышалось?
Варяг если и питал слабую надежду на мирный исход конфликта, теперь окончательно понял, что без разборки не обойтись: таких слов в свой адрес — хоть бы и сказанных по пьяной лавочке — он не прощал никогда и никому.
— Я не прошамкал, козел, а сказал русским языком: оставьте в покое девушку, — повторил он, закипая яростью.
Наверное, решительность и стальные нотки его голоса возымели свое действие. Чернявый, то ли цыган, то ли азербайджанец, в момент отпустил девушку и спрятал руки за спину, а стриженый амбал в красном пиджаке с угрожающим видом двинулся на Варяга.
— Куда ты лезешь, хромой? — захрипел рыжий, взмахнув кулаком. — Тебе уже давно пора баиньки! Давай шлепай отседа! Ты ж не хочешь, чтобы тебе вторую ласту перебили? А то смотри, это мы быстро устроим!
Угроза не произвела на Варяга большого впечатления. Он только усмехнулся. Ему почему-то сразу вспомнилась давнишняя драка на его первой зоне — в малолетке. Он тогда тоже хромал — на стадионе во время футбольного матча повредил лодыжку, — и, когда сцепился на кухне с Лупоглазым, жилистым пацаном года на три его старше и на голову выше, тот тоже орал поначалу: «Ты, хромота худосочная, ща я те второе копыто перебью!» Да только недолго Лупоглазый хорохорился. Владик за пять минут ожесточенного боя до крови так его уделал, что тот две недели потом в лазарете оклемывался…
Варяг криво улыбнулся девушке:
— Идите своей дорогой, они вас не тронут, — и строго добавил, покачав головой: — Не стоит в позднее время бродить возле таких сомнительных мест…
На троих грозных выпивох Варяг не обращал внимания, и такое нарочитое неуважение разъярило их окончательно. По их возбужденным харям было понятно, что они готовы незамедлительно перейти от угроз к делу, и закоперщиком перевода словесной перепалки в действие стал стриженый амбал в вельветовом пиджаке. Он незаметно приблизился к хромоногому наглецу сзади и со всей силы, сверху вниз, обрушил пудовый кулачище на его затылок. Однако хромой неожиданно проявил завидное проворство, ловко уклонившись от страшного кулака, и тут же нанес локтем короткий резкий удар амбалу в живот. До его головы Варяг явно не достал бы.
Локоть угодил точно по печени, распухшей от обильного возлияния. Жгучая боль цапнула острым когтем так, что амбалу почудилось, будто его печень лопнула, как мыльный пузырь, и он, пошатнувшись, с тихим вздохом рухнул на асфальт.
Столь печальный исход предпринятой разведки боем для друганов стриженого послужил сигналом для начала решительного наступления. В руках обоих появились короткие ножи.