— Брехня! — безапелляционно заявил Тофик, прослушав срочное сообщение и приглушив магнитолу. —
Эти олухи все, что могли, повесили на этих парней. Так не бывает.
«Брехня-то брехня, — думал свое Владислав, — но зачем же ментуре так нагло врать?» Хотя, собственно, раздумывать тут особо нечего. Простейшая логика подсказывала, что милицейские начальники решили свалить на него все грехи, в том числе и какое-то там нападение на пост ДПС, и убийство двух милиционеров. Видимо, им очень нужно выставить Варяга в чьих-то глазах матерым кровавым убийцей. И опять же ясное дело — в чьих. В глазах того самого человека, с кем Варяг должен встречаться со дня на день, с часу на час. Да, только неужели они и впрямь думают, что этот серьезнейший человек такой откровенный лопух? Ну разве он поверит, что Варяг, который столь долго готовился к такой важной встрече в верхах, стал бы вдруг мочить всех попадающихся под руку ментов… Хотя почему лопух? Тут расчет делается на иное… Кремлевские чиновники, в том числе и сам, сейчас осторожничают, тщательно выверяют каждый свой шаг, потому что прекрасно понимают: любое неверное движение — и им конец, там ведь такая тонкая и такая вязкая игра. Противоборствующие стороны, дерущиеся не на жизнь, а на смерть, это прекрасно понимают, вот они и стремятся раструбить о Варяге всяческие небылицы — пусть они будут хоть трижды ложью, — но кто же после таких сводок МВД станет наводить мосты с кровавым преступником?
Да! Теперь следует действовать во сто крат быстрее и осторожнее, чтобы при личной встрече с самим прояснить ситуацию, сделать нужные шаги, чтобы переломить ход событий, взять ситуацию под свой контроль. И делать это нужно, пока не поздно.
— Почему ты считаешь, что это брехня? — переспросил Варяг водителя, отвлекшись от своих невеселых мыслей. Краем уха он слышал, как Тофик пустился рассуждать о Варяге и о милиции…
Водителю было под шестьдесят, может чуть меньше, кавказцы вообще обычно выглядят старше своих лет. Тофик, несмотря на почтенный возраст, сидел на своем водительском месте, точно на фортепьянном табурете, вертясь из стороны в сторону.
— Да как же не считать, а? Что, я их, паршивцев ментозавров, не знаю? — горячился он, хмуря кустистые брови. — Очень хорошо знаю. Да любому менту предложи сотню, он маму родную тебе продаст. А все почему? Потому что живет, как собака, и служит тем, кто его за собаку и считает. Зачем же ему любить и уважать свое начальство? Он, если припрет, всех продаст. А кто служит тому, кого не уважает, кого готов продать, — тот уже не мужчина. Что, я не прав? Очень даже прав. А вот Варяг — это мужчина. Мужик! Я знаю… Вот они говорят о том, что Варяг воровскую казну держит — ну так и что? Такого бы, как Варяг, поставить государственную казну стеречь — может быть, воровства и коррупции поубавилось бы! А, как считаешь? Я не прав?
«Фелиция», поскрипывая, летела по московскому асфальту, лихо рассекая бурые дождевые лужи, черные «дворники» сноровисто сновали вправо-влево по ветровому стеклу. Завязавшаяся в салоне беседа заинтересовала Варяга. За последние сутки это уже был второй человек — после водителя «КамАЗа» Славика, — который отзывался о нем добрым словом.
— Но почему же ты оправдываешь этого бандита, этого преступника? Он же, говорят, миллиарды украл, он же обыкновенный вор!
— Да кто говорит-то? — с досадой возразил Тофик, поглядывая на чудака пассажира с сожалением: мол, эх ты, шляпа, ни черта не знаешь, в жизни не понимаешь, а туда же еще рассуждать лезешь… — Нет, дорогой, надо еще посмотреть, кто бандит, кто преступник? Надо понять, кто опаснее — Варяг, который на свою родину пашет, или какой-нибудь Смаленский-Берюзовский, Абрамовский, которые, наверное, украли побольше этого Варяга! А то у нас как — кому-то можно, а кому-то нельзя? А думаешь, эти ребята, которые нефть-газ качают и продают или алюминий гонят за границу, они что, собственным трудом эти миллиарды заработали? Как же! На эти миллиарды и страну накормить можно было бы, и все заводы на ноги поставить, или там поддержать бизнесменов наших от мала до велика. Я в этом уверен. Знаю, потому что менты всегда брешут! Вот меня взять, к примеру. Я азербайджанец, живу в Москве с пятьдесят восьмого года, можно сказать, коренной москвич. Так я тебе скажу, в последние десять лет в этом городе жить не хочется — каждый день по пять раз документы проверяют. Унижают, издеваются, а я — заслуженный деятель культуры СССР, всю жизнь преподавал в музыкальной школе. Да кто на это сейчас смотрит — я для них дерьмо кавказской национальности! А для чего все это делается, все эти проверки? Что, скажешь, для поддержания общественного порядка? Хрен там. Менты себе просто зарабатывают на карман прибавку к зарплате… Если бы они реально хотели порядок в столице навести, — навели бы в два счета. Всех бы к порядку призвали. И приезжие бы налоги не им в карман платили, а власти. И всякой погани бы проходу не было.
Вдруг Тофик дернулся, чертыхнулся, оглянулся — и машина, вильнув к обочине, резко притормозила. Варяг повернул голову по траектории затравленного и злобного взгляда азербайджанца: сзади к ним неторопливо топал, вперевалочку, точно ожиревший гусь, пузатый гибэдэдэшник в обнимку с неизменным короткоствольным «Калашниковым». На погонах желтели четыре маленькие звездочки.
— Ну вот тебе пример, сейчас стольник сшибет, не меньше, — обреченно пробурчал Тофик.
Мент наплывал неторопливо. Огромный, толстый, могучий в своем бронежилете, он был само олицетворение имперской власти, казавшейся только с виду такой же несокрушимой и неприступной, как и он сам. Тофик сразу сник, растеряв все свое задиристое красноречие, и по привычке запустил руку во внутренний карман пальто. Выяснять, за что его остановили, нужды не было — причина все равно найдется, и тем более веская, чем больше будешь спорить. Пузатый инспектор равнодушно взял права, техпаспорт, но вчитываться не стал. Нагнулся, заглянул в салон, лениво полоснул взглядом по сидевшему в салоне пассажиру. Варяг сразу понял: этот уставший от однообразного дежурства под дождем легавый не из той лихой стаи, что почти двенадцать часов шла по его следу. Этого и впрямь сейчас интересовал только его собственный скромный бизнес.
— А вы… с гражданином Бахрамовым едете? — поинтересовался капитан, как бы случайно наставив на Варяга короткий ствол автомата.
— Да нет, командир, я сам по себе, — хладнокровно сообщил Варяг.
— Сам по себе… Ваши документы! — потребовал милиционер.
Видно, чем-то ответ Варяга его задел, и он решил погреть уязвленное самолюбие, немного отыгравшись на пассажире. Потребовав документы, он выпрямился и оглянулся. К «шкоде» как раз подходил такой же раздутый от амуниции напарник.
— Коля, займись-ка водителем, а я тут пассажира проверю, — крикнул он, откидывая назад руку с водительскими правами Тофика Бахрамова. Азербайджанец, выйдя на дождь, через плечо гибэдэдэшника бросал на Варяга отчаянные взгляды: не нарывайся, мол.
К пузатому капитану подошел напарник, такой же неторопливый и с виду неуклюжий лейтенант. Он взглянул на протянутые ему права.
— Нарушаете, гражданин водитель, — с ходу сказал он, повертев в руке пластиковый прямоугольничек.
Варяг, несмотря на овладевшее им раздражение, вдруг понял, что любая задержка в пути, а тем более конфликт с милицией сейчас может оказаться роковой. Неторопливо вытащив бумажник, он извлек оттуда две сотенные. Подумав, добавил еще пару и, сложив вдоль уголком, протянул в окно: