Меркуленко, полностью одетый, хотя и без галстука, появился довольно быстро. Нежданный приход «официанта» поднял его с постели, и сейчас его несколько припухшая физиономия выражала тревогу, даже испуг. И он не старался скрыть обуревавшие его чувства.
Войдя, Меркуленко сразу заметил светловолосого крепыша, потревожившего его сон, и направился прямо к его столику. Когда он уже усаживался на стул, в бар лениво вплыл хмурый мужчина в стальном костюме — тот самый, который ошибся этажом. Ни на кого не глядя, он прошел к стойке бара, но Сержант заметил, что перед тем, как взгромоздиться на высокий табурет, немец скользнул в их сторону темным глазом и облизнулся самым кончиком языка. Может быть, внимание немца привлекли вовсе не они. Повернувшись к Меркуленко, Сержант увидел за соседним столиком высокую мулатку, внимательно глядевшую на только что вошедшего посетителя поверх плеча своего спутника-араба.
— Кто вы? Что происходит? Зачем вы меня сюда вызвали? — нетерпеливо зашептал Меркуленко. — Что с Игнатовым и почему он не связался со мной?
— Моя фамилия Пирожков. А происходит много чего, Николай Николаевич, — спокойно начал Сержант, отпивая «Хайнекен», — да вы пейте, пейте свое пиво, на нас смотрят… Игнатов вчера весь день пытался связаться с вами. У него возникли некоторые трудности — но уже все уладилось, и об этом нет смысла говорить. Пиво пейте!
— Какое пиво! — недовольно отмахнулся Меркуленко, но стакан все же поднял и жадно присосался к холодному пенному напитку. — Не отвлекайтесь.
— Ладно, если по порядку, то вот что Владислав просил меня вам сказать…
И Сержант стал рассказывать. Опуская ненужные подробности, он сообщил и о ночной погоне, и о перестрелке, и об убийствах в Москве, которые кровавой петлей затягивались вокруг Варяга, — убийствах всех тех людей, которые реально помогали Игнатову связаться с Меркуленко, а значит, и с самим Мартыновым…
— Так что, Николай Николаевич, в интересах общего дела, а значит, в ваших интересах вам следует немедленно вернуться в Москву. Если встреча с Мартыновым сорвется, то полетит к черту вся та хрупкая конструкция, которую вы возводили много месяцев. Тогда Игнатова обязательно уберут. А может быть, постараются убрать и вас тоже. Не отодвинуть, как вчера вас отодвинули из Москвы во Франкфурт, а убрать с дороги, окончательно и бесповоротно. Вы меня понимаете? Словом, надо немедленно возвращаться в Москву. Без вас Владислав не сможет выйти на Мартынова, потому что… Ну что я вам буду повторять… — раздраженно закончил Сержант свою речь.
— Но я же в командировке! — обреченно протянул Меркуленко. — Я не могу вот так взять и вернуться в Москву. Тут люди, завтра… вернее, уже сегодня днем состоится очередное заседание комиссии… Хотя… — Он запнулся и помрачнел, вспомнив о происшествии в ванной. — Тут со мной такая дикая, странная, непонятная вещь произошла… Вы себе представить не можете что. Вероятно, мне и впрямь лучше вернуться в Москву и написать объяснительную…
Толстые щеки Меркуленко мелко затряслись, он потянулся в карман за сигаретами, достал пачку «Мальборо» и трясущимися пальцами вытащил одну. Сержант с любопытством наблюдал за всеми этими манипуляциями. Потом протянул зажигалку с коротким язычком пламени. Глубоко затянувшись, Меркуленко огляделся по сторонам. В баре было занято только несколько столиков. Играла тихая музыка. Бармен, протирая снежным полотенцем невидимый стакан, что-то бубнил сидящему спиной к залу мужчине в стальном, с отливом, костюме.
— И что же произошло? — вяло поинтересовался Сержант, в свою очередь проследивший направление взгляда Меркуленко, случайно выхватившего наиболее подозрительного посетителя.
— Честно говоря, не могу понять. Меня подставили. Причем грубо и просто.
— То есть?
— Не знаю, стоит ли рассказывать… Меня хотят скомпрометировать в глазах… начальства. А тут я еще позвонил в Москву и выяснил, что убит Львов и моя секретарша Алла Петровна… попала под машину.
Сержант невесело усмехнулся:
— И после этого вы, Николай Николаевич, говорите, что не можете уехать. Неужели вам не ясно, что в сложившейся ситуации вам как раз надо срочно возвращаться в Россию. Еще неизвестно, какие новые сюрпризы вам в гостеприимном Франкфурте уготованы, если вы тут задержитесь…
Степан посмотрел на стальную спину хмурого немца, который продолжал болтать с барменом, и вновь ухмыльнулся.
— Видите вон того мужчину возле стойки?
Меркуленко грузно повернулся и глянул в указанном направлении.
— Ну и?..
— Это ваша охрана?
— Какая охрана? — дернул головой Меркуленко. — Мне не положено охраны. Никакой охраны у меня нет. С чего вы взяли?
— Ага. Ну вот видите, значит, к вам хвост привязали. Хватит на него смотреть. А та негритянка в красном? Вы ее тоже видите в первый раз? Не надо оборачиваться! Пиво пейте! Сделаем вот что.
Сержант закурил, выпустил струйку дыма и тихо продолжал:
— Я сейчас допью свой «Хайнекен», а вы пока идите в туалет. Но не здесь, в баре, а в вестибюле. Как выйдете отсюда — сверните направо. Я чуть позже к вам присоединюсь. Войдите в первую кабинку от двери. Смотрите не перепутайте, чтобы я вас там не искал. И главное, ничему не удивляйтесь!
Поднявшись из-за стола, Меркуленко вышел из бара. Сержант с удовлетворением отметил, что стальной костюм сполз с высокого табурета и торопливо проследовал к выходу. Так и есть — топтун. Сейчас малейшая ошибка исключалась. Надо действовать четко и наверняка.
И сразу же кровь прилила к голове, в правом виске горячо застучала жилка. Он замял недокуренную сигарету в пепельнице и, чувствуя озноб от волнения, неторопливо последовал следом за Меркуленко и хмурым немцем. Или не немцем? Вряд ли провокация, о которой упомянул Меркуленко, была делом рук аборигенов. Немцам — немецкое, а русским — русское. «Это вам не Дрезден!» — вспомнил он в сердцах брошенные тем мужиком слова около лифта. Почему Дрезден? Почему он вспомнил Дрезден? Не потому ли, что работал там в резидентуре гэбэ?
Сержант, криво усмехаясь собственным мыслям, прошел в туалет. В туалете, кроме хмурого, не было никого. Хмурый неторопливо причесывался. В груди, как кулак, ударило сердце, втянулось и ударило опять — и затем пошло равномерно выталкивать кровь.
Мимо сверкающих белизной фаянсовых раковин с рулонами бумажных полотенец возле каждой Сержант прошел к кабинкам. В первой из них должен был притаиться Меркуленко. Поравнявшись с серой, отливающей стальным блеском, спиной, он резко развернулся и ребром ладони с размаха ударил хмурого дрезденца по длинной жилистой шее.
Удар получился сильный и прицельный, но хмурый в последний момент быстро втянул голову в плечи, и вместо того, чтобы попасть точно под ухо, заблокировав сонную артерию, ребро ладони сухо ткнулось в черепную коробку. Развернувшись, дрезденец захрипел и стал сыпать ругательствами, половину из которых Сержант не понял. «Нет, все-таки не русский, немец», — пронеслось у Степана в голове. И тут немец набросился на обидчика. Тот пригнулся, и кулак просвистел над головой, лишь слегка задев макушку.
В общем, тихо избавиться от топтуна Сержанту не удалось. Более того, с каждой секундой немец приходил в себя и наливался яростью. Не прекращая ругаться, он напирал все активнее, и удары его становились все ощутимее. Степан почувствовал, что пару раз костистый кулак достиг цели, и его левое веко налилось горячей тяжестью… Хуже всего, что их драку могли услышать охранники в вестибюле и вызвать полицию. А это уж точно не входило в его планы.
Краешком глаза он заметил, что дверь кабинки приоткрылась и из-за нее показалось посеревшее от страха мясистое лицо Меркуленко. Не каждый день чиновник его статуса, пребывающий в особом, почти не соприкасающемся с живой жизнью, мире, сталкивается с жестокой реальностью. И может быть, такую ожесточенную схватку двух сильных мужчин он видел только в кино или во сне — и никогда наяву.