— Почему нищеты? — спросил его Байо. — Мой дед был человеком состоятельным, я хорошо помню, что мы были богаты.
— Знаю, но это ровно ничего не значит. Ты и сам убедишься, если посмотришь, а тебе следует посмотреть — в какой-то мере это история твоей семьи.
В самом деле, позже, когда Очкарик и другие товарищи уговорили его писать докторскую диссертацию на тему «Развитие народного хозяйства в Черногории» и когда он перерыл все доступные архивы, он убедился, что подоплекой всего, главной причиной, тормозившей это развитие и окончательно его застопорившей, была нищета. Склонный в то время к обобщениям и аналогиям, он считал отнюдь не случайным тот факт, что великий жупан, основатель государства и династии, Неманя, родившийся где-то тут, на Рибнице, звался Неманей, то есть Неимущим и что этот Неимущий непрестанно продвигался на восток и юго-восток, пытаясь убежать от страшной нищеты неимущих.
Как порой бывает, привяжется какая-нибудь шахматная партия, и восстанавливаешь ее мысленно ход за ходом, и многие замыслы при этом становятся яснее, чем во время игры, — так неотвязно засела в голове Байо его незаконченная работа. Память услужливо воспроизводила таблицы вывоза и ввоза, долгов — как росли долги и усыхали надежды. Работали, отказывали себе во всем, продавали волов, лошадей, уклейку, масло, отары коз и тысячи овец, шерсть и вино, мед и воск, жир, медь, лекарственные травы; грабили их начальники сверху донизу, грабили купцы от Буронича до Лукачевича, лихоимствовали попы, промышляли воеводы и министры, оголяли землю до камней и крестьян до костей — и напрасно, все уходило мутным потоком в бездонную прорву. С мукой сколачивали деньги Марич и Голиянин, торговали с Мальтой и Марселем, каждый грош считали, отрывали от себя последний кусок и все равно ничего не скопили и даже не смогли со своим ничтожным капиталом ничего толком начать. По сути дела, это было не развитие, а бесплодные потуги, тщетные замыслы, натыкавшиеся на все возраставшую, непробиваемую стену нищеты. Пытались кое-что выкачать отсюда англичане и голландцы, понюхали и удрали; потом влезли итальянцы, эти проявили упорство — им терять было нечего, и принялись хозяйничать по-своему. Вот тогда-то воевода Гавро, министр иностранных дел, и заскулил, как узник в темнице: «Голые бедняки, неимоверно отставшие в промышленном производстве от всех прочих народов, мы были вынуждены волею обстоятельств отдаться в лапы… Мы доведены до того, что маркиз Кузани стал нашим советником в самых деликатных вопросах нашей внешней политики, правда, вопреки моему мнению, ибо я резко возражал против вмешательства итальянцев в наши дела».
«Напрасно возражал, — подумал Байо во сне, — итальянцы снова явились. Если уж повадятся, то, как саранча, всегда в одно и то же место. Не могу я больше так — засело гвоздем в мозгу, не дает спать. Не хочу больше об этом думать, лучше провалиться в туман и хоть минуту отдохнуть. А из диссертации все равно ничего не выйдет — какое уж там развитие, если его невозможно доказать, мука мученическая, а не развитие. Как можно говорить о развитии, если ничего не развилось? Лучше бы уж назвать «Попытки развития» или «Тщетные попытки борьбы с нищетой». Собственно, были две таких попытки: первая — Перо Томов, Никола Буронич, Божичкович, Врбица, Сочица и другие неофеодалы, скототорговцы, две пивные для двух политических партий, две лесопильни, переселение в Америку, грабеж переселенцев при отбытии и возвращении; вторая — попытка белашей[25] включить Черногорию в экономику Югославии, принесшая Черногории величайшую пользу: четыре километра асфальтированной дороги (от Будвы до Милочера) и плюс к тому депутатам Черногории за сидение в Скупщине выплачивалось жалованье, — обязанностью их было молчать, а один из них получил задание застрелить человека[26]. И вторая попытка, как и первая, завершилась приходом итальянцев. Наша попытка — третья, но сейчас я об этом больше не хочу думать — устал и голова болит. Очень устал, — тысячи букв и цифр копошатся, точно муравейник. Когда же наконец я от них избавлюсь? Поразмыслю об этом завтра или послезавтра, хотя можно бы и вовсе не думать — все написано, объяснено, остается только переменить…»
25
26
Депутат скупщины Пуниша Рачич по наущению правящей верхушки совершил покушение на лидера хорватской крестьянской партии Степана Радича, возглавлявшего антиправительственную оппозицию, тяжело его ранил и убил двух других депутатов.