Я знаю, откуда это. Понимаю, что это защита - желание счастья и радости для кого-то, о ком вы заботитесь так сильно, что у вас болит в груди. Подобное я испытываю к Генри каждый день. По крайней мере, в те дни, когда он не заставляет меня хотеть его придушить.
- В этих мыслях нас двое, - прямо говорю я ей.
- Хорошо.
Хлопнув по столу и кивнув, малышка Элли встает. Она берет с соседнего стола пирог и прикладывает его к каждому моему плечу. Будто посвящает в рыцари.
- Я одобряю вас, принц Николас. Продолжайте в том же духе.
Я очень стараюсь не смеяться над ней. И терплю неудачу.
- Благодарю вас, мисс Хэммонд.
А потом она склоняется надо мной.
- Но на всякий случай, если у вас возникнут какие-то мысли... если причините вред моей сестре... - она кивает головой в сторону Логана, стоящего у двери, - ... будь рядом восхитительные охранники или нет, я найду способ сбрить вам брови.
И я действительно верю, что она это сделает. Элли выпрямляется, злобно ухмыляясь.
- Вы уяснили, Николас?
Я киваю.
- Четко и ясно, Элли.
В этот момент в комнату входит Оливия. И как раз тогда, когда я был уверен, что моим яйцам не может быть больнее, она доказывает, что я ошибался. Ее темно-синяя майка под светло-серой фланелью подчеркивает кремовую кожу, а узкие темные джинсы, заправленные в коричневые сапоги до колен, делают акцент на длинных стройных ногах. Черные волосы распущены, спадая почти до изгиба ее великолепной задницы, а простые серебряные с жемчугом серьги проглядывают между великолепными блестящими волнами.
- Привет. - Она улыбается, делая комнату чуть ярче, а мой член намного тверже. - Не знала, что ты уже здесь. Долго ждал?
- Все нормально, Ливви, - говорит Элли. - Мы с Марти составили ему компанию.
Марти встает, мотая мобильником.
- Прежде чем вы уйдете, могу я сделать селфи? Ну, знаете… для дрочебанка?
- О, Боже. - Стонет Оливия, закрывая глаза. Затем она пытается снять меня с крючка. - Николас не любит фотографироваться, Марти.
Я поднимаю руку.
- Нет, все в порядке. Фото - это нормально. - Затем я понижаю голос, чтобы только она могла меня слышать. - Но сегодня вечером мне понадобится твой депозит в моем дрочебанке.
Она хихикает, в то время как Элли внимательно наблюдает за нами, с чем-то вроде одобрения в глазах.
Поездка в отель - это чистая, неподдельная пытка - и тренировка сдержанности. Наша светская беседа приятна и доброжелательна, но наши взгляды сильны и горячи. Не менее трех раз ловлю Оливию за разглядыванием не спадающей выпуклость на моих брюках. И я даже не пытаюсь притворяться, что не смотрю на ее грудь. Ее чистый, свежий, теплый медовый аромат заполняет пространство лимузина, заставляя мои ноздри раздуваться, пытаюсь впитать каждый его оттенок.
Логан и Томми обходят нас по пути через вестибюль, а Джеймс занимает позицию сзади. Здесь гораздо больше народу, чем вчера вечером - толпы посетителей, идущих на ужин или бродвейское шоу - и нам достается больше, чем несколько пристальных взглядов.
Как только мы входим в номер, парни разбегаются. Дэвида на вечер я отпустил, чтобы мы могли побыть наедине, я веду Оливию на кухню.
За бокалом белого вина она рассказывает мне о своем дне, о бедной, растрепанной молодой мамаше и ее выводке из пяти восставших из ада, посетивших кофейню. Я пересказываю скуку благотворительного обеда Нью-Йоркской комиссии по искусству, который на самом деле является лишь предлогом для политиков, чтобы их услышали.
Из деревянной подставки на столе беру нож для нарезки, и неприятный, пронзительный звук, возникающий от его скольжения по точильному камню, на мгновение останавливает наш разговор. Оливия подходит сзади и заглядывает мне за плечо, пока я нарезаю лосось и сельдерей соломкой размером со спичку.
- Где ты этому научился? - спрашивает она с улыбкой в голосе.
- В Японии.
Оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть, как она закатывает свои красивые глаза, потому что подозреваю, она уже знала ответ. Затем она сама берет нож, встает рядом со мной и быстро нарезает три морковки, так же хорошо, если не лучше, чем я. Затем застенчиво пожимает плечами.
- Манхеттен. - Мы оба посмеиваемся, она кладет нож на стол, а я мою руки. Вытирая их чистым полотенцем, я прислоняюсь к раковине, наблюдая за ней.
Оливия проводит рукой по столешнице, рассматривая блюда со специями и рисом, креветками и лососем. Она опускает палец в маленькую миску с черным соевым соусом и, кажется, движется в замедленном темпе, когда подносит палец ко рту и обхватывает его своими великолепными гребаными губами.
Я никогда не кончал в штаны, но я опасно близок к этому.
Стон застревает у меня в горле, потому что я хочу быть этим пальцем - больше, чем хочу дышать. Наши глаза встречаются и не отрываются друг от друга. И воздух между нами сгущается - наполняясь электромагнитными частицами, притягивающими нас друг к другу.
С ужином придется подождать.
Глядя ей в глаза, слыша, как с ее влажных губ срывается слабый вздох, я точно знаю - мы ни за что не продержимся так долго. Затем из соседней комнаты доносится шум, и Оливия подпрыгивает. Будто ее застукали за чем-то неприличным. Она слишком хорошо осведомлена о присутствии группы безопасности. И это никуда не годится.
- Логан, - зову я, не сводя с нее глаз. Он просовывает голову в дверь.
- Да, сэр?
- Уходите.
Следует небольшая пауза. А потом:
- Есть. Мы с Джеймсом и Томми будем внизу в вестибюле и у лифта - чтобы никто не поднялся наверх.
Мы ждем, глядя друг на друга... и когда лифт издает сигнал, доказывая, что мы, наконец, совершенно, благословенно одни, это похоже на стартовый выстрел на марафоне.
Мы двигаемся одновременно - Оливия прыгает вперед, и я обнимаю ее. Руки хватают, ноги обхватывают, рты сталкиваются. Она сжимает мою талию своими бедрами, а мои ладони сжимаются на упругой выпуклости ее задницы. Мои зубы нежно покусывают эти великолепные гребаные губы, прежде чем накрыть ее рот обжигающим, влажным поцелуем.
Да, да, вот оно. Все, о чем я мечтал - только лучше.
Рот Оливии горячий и влажный и на вкус как сладкий виноград. Она стонет Мне в рот - звук, от которого я легко могу опьянеть.
Веду нас к кухонному столу, опрокидывая стул. Сажаю ее на конец, мы оба дышим тяжело.
- Я хочу тебя, - хриплю я на случай, если это не ясно. Ее глаза яркие и безумные - охваченные тем же цунами ощущений, что и мои. Она срывает с себя серую фланель.
- Возьми меня.
Господи, эта смелая, дерзкая девушка - я обожаю ее.
Бледные руки Оливии обвиваются вокруг моей шеи, мы снова сталкиваемся, целуясь и обнимаясь. Я подтягиваю ее бедра к краю стола, трусь своей твердой, как камень, эрекцией между ее раскрытыми, обтянутыми джинсами ногами. Моя рука ныряет в ее мягкие волосы, обхватывая затылок, удерживая неподвижно, чтобы я мог снова и снова пить с ее рта. Она снова стонет, сладко и долго, и этот звук толкает меня прямо к краю, заставляя дрожать от желания.
Затем, с ногами, крепко обхватившими мою талию, она отталкивается от моих плеч, заставляя меня отступить, прерывая наш поцелуй. Я подхватываю ее движение, когда она дергает за край моей рубашки, и помогаю ей - стягивая ее через голову. Ее потемневшие, очаровательные голубые глаза широко распахиваются, когда она смотрит на мой обнаженный торс, гладкие, нежные, как лепестки, ладони скользят по моим плечам, груди, вниз по кубикам пресса.
- Господи, - тихо выдыхает она, - Ты такой чертовски... горячий.
И я смеюсь. Ничего не могу поделать. Хотя я уже слышал подобные комплименты раньше, в ее голосе звучит удивление, благоговение - это просто слишком очаровательно. Смех все еще грохочет в моей груди, когда я снимаю ее майку через голову. Но резко останавливаюсь, когда вижу грудь Оливии, скрытую лишь невинным белым кружевом.