- Мне нравится этот план.
Он стягивает рубашку через голову - и при виде этой великолепной груди и рельефного пресса мне приходится закрыть рот, чтобы остановить поток слюны.
- Мне отправить парней в их номер? - спрашивает он.
Я бросаю ему из рюкзака футболку с «Бисти Бойз» и рваные джинсы.
- Они могут остаться - я доберусь до них через секунду.
Николас надевает костюм - его маскировку на весь день. Я держу толстую золотую цепочку с висящим крестом, и он наклоняет голову, чтобы я могла повесить ее ему на шею. Затем я выливаю на ладонь гель и поднимаюсь на цыпочки, чтобы втереть ему в волосы - взъерошив их сверху и скользнув по бокам. Идеально.
- Как ты относишься к тому, чтобы проколоть себе ухо? - спрашиваю я, поддразнивая.
Он шепчет:
- Иглы пугают меня.
Затем подмигивает. Глаза Николаса уже сверкают от возбуждения - следующая часть сведет его с ума.
- Ты умеешь водить мотоцикл?
Вчера вечером он упомянул, что был пилотом во время службы в армии, так что я сделала вполне обоснованное предположение.
- Конечно.
- Идеально.
Я достаю из рюкзака шлем с полностью тонированным щитком и поднимаю его.
- Байк Марти внизу. Он просил передать тебе: разобьешь, купишь новый... Дукати.
В комнату, за дверью которой он стоял, входит Логан, поднимая руку, как регулировщик дорожного движения.
- Подождите, сейчас...
Николас берет шлем.
- Все будет хорошо, Логан.
- И... - осторожно говорю я, поворачиваясь к трем большим, сильным, вероятно, имеющим лицензию на убийство парням. - Я хочу, чтобы мы с Николасом отправились на эту прогулку вдвоем. Вы, ребята, оставайтесь здесь.
Томми произносит, «Иисус, Мария и Иосиф».
Джеймс крестится.
Логан выбирает другой путь.
- Ни в коем случае. Это невозможно.
Но выражение лица Николаса говорит, что чертовски возможно.
- Нет, - снова настаивает Логан, его голос напряжен с легким намеком на отчаяние.
- Генри все время ускользал от охраны, - говорит Николас.
- Вы не принц Генри, - возражает Логан.
- У меня есть маршрут! - я подпрыгиваю от возбуждения, как Боско, когда ему нужно пописать. - Я все для вас записала, на всякий случай - где именно мы будем, каждую минуту.
Я достаю из рюкзака запечатанный конверт и протягиваю его Логану. Но когда он начинает его вскрывать, я кладу свою руку на его.
- Ты не можешь открыть его, пока мы не уйдем - это испортит сюрприз. Но я обещаю, что все будет хорошо. Клянусь своей жизнью. - Я перевожу взгляд с Логана на Николаса. - Доверьтесь мне.
И я очень хочу, чтобы он это сделал. Хочу сделать это для него, дать ему то, чего у него не было. То, что он всегда будет помнить: свободу. Николас смотрит на шлем, потом на Логана.
- Что может случиться в худшем случае?
- Э-э... вас могут убить, а нас троих повесят за измену.
- Не говори глупостей, - усмехается Николас. - Мы уже много лет никого не вешали. - Он шлепает Логана по спине. - Это будет расстрельная команда.
Томми смеется. Логан - нет, Джеймс изображает Швейцарию.
- Сэр, пожалуйста... если бы вы только послушали...
Николас использует то, что я называю «голосом».
- Я не ребенок, Логан. Я способен один день прожить без тебя. Вы трое оставайтесь здесь, и это приказ. Если я хоть мельком увижу вас или узнаю, что вы за нами следили - а я узнаю, - то отправлю домой охранять гребаных гончих. Я ясно выражаюсь?
Парни недовольно кивают. И всего через несколько минут он надевает шлем, чтобы его никто не узнал, пока мы идем через вестибюль к выходу из отеля.
- Добро пожаловать на Кони-Айленд! - Я широко раскидываю руки, пока Николас блокирует мотоцикл. - Известный своими эпическими американскими горками, просто довольно чистыми пляжами, и хот-догами, которые могут обеспечить вам спонтанный сердечный приступ, но вкусными достаточно, чтобы рискнуть.
Он посмеивается. И держит меня за руку, пока мы идем к «Циклону». Никто к нам не приглядывается, но Николас все равно смотрит вниз или на меня.
- Так... каково это – выйти на улицу... без них?
Он щурится от солнца.
- Странно. Будто я что-то забыл. Как в том сне, когда приходишь в класс без штанов. Но это... тоже волнующе.
Он целует мне тыльную сторону ладони, как в то первое утро, снова вызывая покалывание.
После катания на американских горках и поедания хот-догов мы возвращаемся к байку, чтобы взять покрывало, которое я туда уложила, и направляемся к амфитеатру.
- «Kodaline» выступают, - говорю я ему.
У Николаса есть куча их песен в плейлисте телефона. Он останавливается, и его лицо становится почти непроницаемым, но глаза горят ярко-зеленым светом. Затем одним движением он притягивает меня к себе и целует, лишая меня дыхания. Он прижимается своим лбом к моему.
- Это абсолютно лучшее, что кто-либо когда-либо делал для меня. Спасибо, Оливия.
Я улыбаюсь - и знаю, что сияю. Потому что именно так я себя и чувствую. Прямо сейчас - в его объятиях. Освещенная изнутри, как светящаяся падающая звезда, которая никогда не погаснет.
В помещении, когда мы стоим в очереди за напитками, из динамиков льется «Everything I Do» Брайана Адамса.
- Я люблю эту песню, - говорю я ему. - Это была моя песня на выпускном, но я на него не пошла.
- Почему? - спрашивает он.
Я пожимаю плечами.
- У меня не было ни времени, ни платья.
- Разве твой парень... Джек... не хотел представить тебя всем?
- Он не настолько увлекался танцами.
Николас издает звук отвращения.
- Определенно чертов эгоист.
Потом я замечаю, что он держит голову опущенной, пытаясь скрыть лицо. Я поднимаю его подбородок.
- Эта штука с прятками работает только в том случае, если ты не ведешь себя так, будто пытаешься что-то скрыть. - Он слегка смущенно улыбается, и на щеках появляются ямочки. М-м-м. - Большинство людей тут никогда бы не подумали, что ты здесь объявишься, а тем немногим, кому взбредет это в голову, вероятно, слишком пофиг, чтобы делать из этого большое событие. Жители Нью-Йорка прохладно относятся к знаменитостям.
Он смотрит на меня как на сумасшедшую.
- Не те, что видел я.
Я пожимаю плечами.
- Они, наверное, из Джерси.
Николас смеется - глубокий смешок, заставляющий меня закрыть глаза в надежде расслышать его еще лучше. Но тут сзади раздается голос - хрипловатый, вероятно курильщицы, определенно со Стейтен-Айленда.
- Божечки, ты хоть знаешь, на кого похож?
Ладонь Николаса в моей руке застывает, но я сжимаю ее, потому что... у меня есть это.
- На принца Николаса, да? – говорю я своим нью-йоркским акцентом блондинке в очках-авиаторах.
- Совершенно верно! Знаешь, я слышала, что он в городе, - она указывает на Николаса, —и ты вполне можешь быть им!
- Знаю! Я постоянно ему говорю, что мы должны переехать в Вегас - он мог бы получить работу в качестве пародиста - но он меня не слушает. - Я трясу руку Николаса. – Детка, изобрази акцент.
С нежным взглядом он говорит своим обычным голосом.
- У меня нет акцента... детка.
Я громко смеюсь, а женщина позади нас сходит с ума.
- О, Божечкиии, это безумие!
- Правда ведь? - я вздыхаю. - Если мне повезет, может, я обнаружу, что он какой-то давно потерянный родственник.
Справа открывается касса, и я направляюсь к ней, бросая женщине:
- Оторвитесь.
- Хорошенько выпейте, - отвечает она.
Николас обнимает меня за плечи своей сильной рукой, и я наклоняюсь, прижимаясь носом к его футболке, вдыхая его удивительный аромат. Затем смотрю на него.
- Видишь, я же тебе говорила.
Он целует меня в губы, покусывая так, что я стону.
- Ты чертов гений.
- Бываю моментами.
После выпивки - по паре пива из красных стаканчиков - мы гуляем по траве, пока не находим идеальное место.