Оливия покусывает нижнюю губу.
- Но твоя бабушка не в восторге от этого, не так ли? Поэтому я здесь, Николас? Я что, большой «иди нахрен» королеве?
- Нет. - Я обнимаю ее одной рукой за талию, соединяя наши тела вместе. Другая моя рука зарывается в ее волосы, удерживая их пальцами, приподнимая ее лицо, чтобы она на меня посмотрела. - Нет. Я хочу, чтобы ты была здесь, потому что я хочу тебя. И я бы все равно хотел, чтобы ты находилась здесь, даже если бы моя бабушка была от этого в восторге.
- Я ей не нравлюсь.
- Ей никто не нравится. В большинстве случаев ей не нравлюсь даже я.
Это вызывает у нее улыбку. Я отступаю назад, ведя Оливию за руки.
- Знаешь, эта комната волшебна и в других отношениях. - Я поворачиваюсь к книжной полке у стены позади себя. Тяну за край, открывая проход. - Смотри.
Глаза Оливии становятся круглыми и восхищенными, как у ребенка, впервые увидевшего подарки под елкой рождественским утром.
- Это потайной ход!
Она ныряет внутрь, щелкая выключателем, освещая девятиметровый коридор, ведущий к закрытой двери на другом конце.
- Так здорово! Не знала, что в дворцах на самом деле есть такое!
Ее радость заставляет меня смеяться, ощущая легкость на сердце.
- Есть. И он ведет в еще более волшебное место. - Я подмигиваю. - В мою спальню.
Она смеется и закусывает губу.
- Он твоих рук дело? Твоих родителей?
- О нет, он был здесь задолго до нас. Скорее всего, таким образом, приезжие вельможа или принцы могли посещать любовниц, не давая персоналу повода для сплетен.
- Так круто.
Оливия вздыхает и снова смотрит в коридор.
- Я хочу показать тебе еще одну вещь. - Я веду ее за руку к занавешенным балконным дверям. - Помимо очевидных преимуществ коридора, я хотел, чтобы ты была в этой комнате, - я открываю двери, и Оливия ахает, - потому что из нее открывается самый лучший охрененный вид.
У нее отвисает челюсть, когда она смотрит на заднюю часть дома, которая напоминает утопический пейзаж сказочной страны чудес. Каменные дорожки освещаются через каждые несколько метров тысячами навесных фонарей. Фонтаны, зеленые лабиринты, обилие цветов всех форм и размеров - вишни, розы и тюльпаны, такие большие, что свисают, как разноцветные колокольчики. Вдалеке - пруд, сверкающий в лунном свете, как ванна жидкого серебра.
Я смотрю на ее ошеломленное лицо.
- Не слишком убого, а?
- Это самое красивое, что я когда-либо видела.
Я не отрываю глаз от лица Оливии.
- Я тоже.
Она поворачивается, медленно тянется ко мне, и мы целуемся. Прикосновение губ Оливии мягкое и податливое, на вкус как возвращение домой. Я наклоняюсь, чтобы углубить поцелуй, пока...
- Господи, вы двое как пираньи постоянно поедаете лица друг друга. Можете оторваться на минутку?
Входит мой брат и, остановившись у камина, наливает себе полный стакан бренди.
Я виновато улыбаюсь Оливии.
- Что тебе нужно, Генри?
- Мои комнаты ремонтируют, поэтому бабушка сказала, что я должен остановиться в одной из твоих гостевых.
Пятьсот восемьсот семь комнат, а она поселила его в Гатри Хаус. С нами. Утонченность никогда не была в стиле королевы.
- Мне скучно, - хнычет он. - Давай устроим Олив экскурсию. По крайней мере, будет чем заняться. И мы можем пойти к Кук - попросить ее приготовить печенье, которое я так люблю. Я скучал по нему.
Неплохая идея. Если Оливия собирается провести здесь лето, я хочу, чтобы она чувствовала себя комфортно, познакомить ее с персоналом.
- Не слишком устала для прогулки? - спрашиваю я Оливию.
- Нет, ни капельки. Но мне надо распаковать вещи.
Я отмахиваюсь.
- Об этом позаботятся горничные.
Она шутливо стукает себя по голове.
- Верно, горничные - как я могла забыть. - Она берет меня за руку. - Тогда пошли. Покажи мне свой дворец.
Мы начинаем с кухни и поднимаемся наверх. Кук, крупная, милая, шумная женщина, которая работала в Гатри Хаус с тех пор, как мой отец был мальчиком, бросается на моего брата, лишь его завидев. Она упрекает его за то, что он слишком долго отсутствовал, а затем дает ему целый поднос с его любимым печеньем.
Затем еще одним всепоглощающим объятием Кук приветствует Оливию.
На самом деле ее зовут не Кук (Прим. переводчика: «Cook» – повар, кухарка), но мы с Генри ни под каким другим именем ее не знаем. У нее самый сильный акцент, который я когда-либо слышал, и Оливия вежливо улыбается и кивает, пока Кук бормочет - хотя я могу сказать, что она понятия не имеет, что она говорит.
Оливия уже познакомилась с Фергюсом, но по дороге, чтобы показать ей бальные залы, мы проходим мимо миссис Эверстон, горничной наверху, и знакомим ее с ней.
Мы также сталкиваемся с Уинстоном, главой Темных Костюмов, который отвечает, контролирует и знает каждый уголок и трещинку королевской семьи внутри и за пределами дворца. Генри однажды услышал, что в ранние годы он был убийцей, и, основываясь на его расчетливом, холодном отношении, я верю в это.
Мы видим Джейн Стилтонхаус, секретаря по поездкам - женщину, которая напоминает мне нож для масла в человеческом обличии. Она тонкая, резкая и с пронзительным голосом, похожим на звук, который издают, когда два кусочка серебра трутся друг о друга.
Глаза Оливии сияют, а рот постоянно открыт в благоговейном трепете, когда мы переходим из одной позолоченной исторической комнаты в другую. Наша последняя остановка - портретный зал, длинный коридор с обрамленными масляными картинами прошлых монархов, их семей и предков.
Оливия робко смотрит в темный коридор, такой длинный и темный, что конца не видно - он просто исчезает в полной темноте.
- Ты вырос здесь, во дворце? - спрашивает она.
- Меня отправили в школу-интернат в семь лет - там я проживал большую часть года. Но здесь проводил каникулы и лето.
Она дрожит.
- А ты никогда не боялся, что там водятся привидения?
- Портреты находятся в жутковатом месте. Но там не страшно, как только ты привыкаешь к этому – мы с Генри обычно все время катались по этому коридору.
- Как мило, - тихо говорит Оливия. - Совсем как тот парнишка из «Сияния».
Я смеюсь.
- За исключением лифта, полного крови, но да, именно так.
Ее глаза скользят по моему лицу, сверкая озорством.
- Когда ты так смеешься, на щеках появляются ямочки, - шепчет она, чтобы Генри не услышал, - мне хочется забраться на тебя и лизнуть их.
От этой идеи я сразу же увеличиваюсь и становлюсь твердым.
- Не стесняйся лизать все, что хочешь, в любое время.
Позже тем же вечером Кук делает нам гигантскую миску соленого карамельного попкорна. Я получаю особое наслаждение, наблюдая, как Оливия посасывает свои липкие пальцы. Напоминаю себе поцеловать завтра Кук.
Попкорн для фильма, который Оливия хотела посмотреть. Хотя у нас есть медиа-зал, Оливия предпочла мою гостиную, нас в пижамах, в оазисе подушек и одеял на полу.
Генри присоединяется к нам.
- Не могу поверить, что вы никогда не смотрели «Красавицу и Чудовище». Это место, как тот замок… Кук может быть миссис Поттс, Фергюс - ворчливым Когсуортом, - говорит Оливия, скручивая свои черные локоны в беспорядочный пучок на макушке.
- Дело в том, милая, что у нас есть члены. - Я ухмыляюсь. - Те из нас, кто ими с щедростью одарен, действительно не интересовались диснеевскими мультфильмами.
- Ты видел Короля Льва, - возражает она.
- Ну да... там есть львы. И убийство.
- И короли, - добавляет Генри. - Название говорит само за себя.
Мы смотрим фильм, или, точнее, Оливия смотрит, все время нежно улыбаясь. Я в основном просто за ней наблюдаю. Потому что я счастлив, что она здесь. Почти не могу в это поверить. Каждый раз, когда я позволяю себе это, в моей груди поднимается теплое чувство, словно мое сердце тает. И я чувствую... удовлетворение.