Днем она расслабляется, как я этого и хочу. Гуляет по территории, и она нашла друга в лице Фрэнни. Они уже несколько раз обедали вместе, что меня несколько волнует, но, по крайней мере, я знаю, что с женой Саймона она в безопасности. Фрэнни и ее раздвоенный язык защитят Оливию от людей, подобных Люси, которые хотят ранить ее своими полуправдами.
В тех редких случаях, когда мой брат трезв, он становится все более взволнованным - будто не может сидеть спокойно, выносить свое собственное общество или любой звук, напоминающий тишину.
В конце концов, он решает устроить для себя вечеринку по случаю возвращения домой.
И вот я, приняв душ, стою у себя в ванной с полотенцем вокруг бедер готовлюсь к его королевской вечеринке на яхте, соскребая остатки крема для бритья с челюсти, когда в дверях появляется Оливия.
Она с первого взгляда показалась мне прелестной.
Но здесь, сейчас - ее обнаженная, нежная кожа, прикрытая розовым шелковым халатом, ее отдохнувшее лицо, сияющее счастьем... она великолепна.
- Так... у вас тут, народ, есть что-то вроде сувенирного магазина или мини-маркета?
Я смеюсь.
- Сувенирного магазина?
Она держит в руках светло-голубую одноразовую бритву.
- У меня закончились бритвы. Эта настолько тупая, что я могу провести ею по языку, не пролив ни капли крови.
- Давай не будем проверять эту теорию. Мне слишком нравится твой язык. - Я вытираю подбородок полотенцем. - Могу попросить прислугу принести бритву в твою комнату.
Дьявол на моем плече - и Ангел тоже - ударяют меня по голове. И нашептывают гораздо лучшую идею.
- Или... тебе могу помочь я.
Ее брови сходятся на переносице.
- Помочь мне? Я не умею пользоваться твоей бритвой.
- Нет, определенно нет - ты порежешь себя на кусочки. - Я тычу пальцем в острое, тяжелое прямое лезвие. - Я имею в виду... я могу побрить тебя.
Ее глаза темнеют, как бывает, когда она стоит на краю - прямо перед тем, как кончить. И придвигается ближе ко мне.
- Ты... хочешь сделать это?
Мой взгляд скользит вниз, по каждому роскошному сантиметру ее тела.
- О, да.
- Хо... хорошо, - соглашается она, напряженно и задыхаясь.
Уголок моих губ приподнимается, когда я осторожно снимаю халат с ее плеч и спускаю его вниз. Открывая бледные, округлые изгибы, такие нежные и аппетитные.
Я подхватываю Оливию на руки и сажаю ее на туалетный столик, ее ноги свешиваются. Холодный мрамор заставляет ее взвизгнуть, и мы оба смеемся. Потом она тянется ко мне для поцелуя - но я сдерживаюсь.
- Нет-нет, не сейчас. Мне нужно сосредоточить все свое внимание... - я провожу рукой по ее бедру, накрывая ладонью ее между ног, - …здесь.
Глаза Оливии закатываются от этого прикосновения, а бедра слегка приподнимаются, прижимаясь к моей ладони. Все, что мне хочется сделать, это скользнуть пальцем в ее влажный, тугой жар. Чтобы ее желание сомкнулось на моем члене.
Я выдыхаю. Это, черт возьми, будет сложнее, чем я думал.
Я облизываю губы, взбивая крем для бритья в теплую густую пену, чувствуя, как ее глаза следят за каждым моим движением. Опускаю полотенце под теплую воду, обматываю его вокруг ее икры, чтобы согреть и смягчить кожу.
А затем провожу по ней кашемировой кистью. Направляясь вверх по ноге, по рельефу ее скульптурной икры, оставляя за собой белый след из крема. Я дышу ровно, успокаивая себя, подношу бритву, нежно веду ею по ее коже. Промываю лезвие, затем медленными движениями повторяю все снова и снова.
После того, как обе икры и ее колени готовы, я приступаю к работе над каждым бедром.
Оливия задыхается, когда щетина щекочет нежную кожу между ног у вершины ее бедер. Когда по тому же пути следует бритва - достигая места их соединения - она стонет.
И все, что я хочу сделать, это сорвать полотенце со своих бедер и бесконечно трахать ее на столике в ванной. Член ноет, истекая влагой, и каждая мышца в моем теле натянута так сильно, что это граничит с болью.
Лучшее я оставляю напоследок.
Ее сладкую, прекрасную киску.
Повторяю процесс - сначала теплое полотенце - кладу его на нее, потирая клитор под ним, потому что как я могу этого не сделать? Она начинает ерзать, извиваться, и мне приходится ее увещевать.
- Сиди спокойно. Мне придется прекратить, если ты не будешь сидеть спокойно.
Да, я дразню ее - мучаю. Потому что сейчас, черт возьми, я не могу остановиться.
Оливия вцепилась в край стола так, что костяшки ее пальцев побелели, и уставилась на меня блестящими глазами, остекленевшими от безумного вожделения.
Как только она вся покрыта кремом, я бросаю кисть в раковину. Прижимаю бритву к ее плоти, внизу – к этим набухшим, идеальным губам. И останавливаюсь, глядя ей в глаза.
- Доверься мне.
Она кивает, почти отчаянно. И я провожу бритвой вверх, удаляя едва заметные крошечные ростки волос. Двигаюсь к ее вагине, ведя вниз маленькими, осторожными движениями - будучи уверенным, что оставляю ее прекрасный, мягкий островок, который мне так нравится.
Закончив, я откладываю бритву в сторону и беру еще теплое полотенце. Потом опускаюсь перед ней на колени. Смываю с ее кожи остатки крема и смотрю ей в глаза. И наблюдая, как она смотрит на меня, наклоняюсь вперед и накрываю ее киску своим ртом.
- Да, да... - шипит она.
Я сосу, облизываю и пожираю ее, как безумец - и, возможно, так оно и есть. Она такая скользкая, гладкая и горячая на моих губах, на моем языке. Я мог бы остаться здесь - делать это с ней - вечность. Но вечность - слишком долго для моего страдающего члена.
Тяжело дыша, с колотящимся сердцем, я встаю и срываю с себя полотенце. Подталкиваю колени Оливии вверх, ставя ее ноги на край стола рядом с ее руками, раскрывая ее себе.
Так чертовски красиво.
Беру свою длинную, горячую эрекцию в руку и провожу головкой по ее влаге, дразня кончиком клитор, потирая им розовый бутон. И у меня нет ни капли беспокойства, ни единой мысли о последствиях или ответственности. Потому что это Оливия - и это все меняет.
- Ты уверен? - спрашивает она.
Я веду член вниз к ее тугому входу, скользя по нему, чувствуя призыв войти жестко и глубоко.
- Да, да, уверен.
Оливия кивает, и я погружаюсь в нее. Она сильно сжимается вокруг меня, заставляя меня громко стонать.
- О Боже...
Неприкрытость - плоть к плоти - поразительна. Намного сильнее. Скольжение плотного жара, которое приносит столько удовольствия. Я наблюдаю, как толкаюсь в нее, чувствуя каждый великолепный сантиметр. Это самое эротическое зрелище, которое я когда-либо видел. Оливия стонет - мы оба стонем. И без малейшего сомнения я знаю, что мы очень сильно опоздаем на вечеринку Генри.
Оливия
К тому времени, когда мы действительно покидаем дворец, уже настолько поздно, что Николас попросил Бриджит позвонить и сказать, чтобы они придержали для нас трап.
Он говорит, что мы просто будем курсировать по заливу, но я надеюсь, что Генри не злится на нас за то, что мы задержали его вечеринку.
Мне не стоило волноваться. После того, как мы всходим на борт, сразу видно, Генри слишком пьян, чтобы заметить - или волноваться. Он небрежно обнимает нас обоих, словно не видел несколько недель.
- Так чертовски рад, что ты это сделал! – вопит он, широко раскинув руки. - Я люблю эту гребаную лодку!
Глаза Николаса озабоченно сужаются.
- Вообще-то, это корабль, братишка.
Генри закатывает глаза и чуть не падает.
- Тебе никогда не надоедает поправлять людей? Выпей, черт возьми.
Именно это мы и делаем.
Я попыталась представить себе, как будет выглядеть королевская яхта, но, как и практически любой другой опыт в этом безумном путешествии, мое воображение, к сожалению, не дотягивает до увиденного.