- Мне очень жаль. Правда.
Темно-синий взгляд на несколько секунд задерживается на мне, прежде чем она мягко говорит:
- Хорошо.
- Хорошо, - отвечаю я так же мягко.
Потом моргает и протягивает пирог Саймону.
- Можешь взять этот - ему два дня, так что мне его не продать. Он может быть немного суховатым, но это за счет заведения.
Он улыбается, как волк, которому только что дали раненую овцу.
- Ты действительно ангел, милая.
- Он может взять с собой вилку? - спрашиваю я. - Чтобы мне не пришлось всю дорогу слушать, как урчит его желудок.
Ухмыляясь, она протягивает вилку.
И я иду до конца.
- Хочешь как-нибудь выпить кофе, Оливия? Со мной?
Прошли годы с тех пор, как я приглашал женщину на настоящее свидание. Это странно - одновременно возбуждает и нервирует.
- Я не люблю кофе. Даже не притрагиваюсь к нему.
Я окидываю взглядом помещение.
- Ты работаешь в кофейне.
- Вот именно.
Я киваю.
- Хм, понимаю о чем ты. Значит, ужин. Ты свободна сегодня вечером? Я могу заехать за тобой на обратном пути.
Она нервно смеется.
- Я думала, у тебя нет времени на... - она изображает пальцами воздушные кавычки, - «ухаживания»?
- Есть вещи, на которые стоит потратить время.
Это застает ее врасплох, и она запинается.
- Ну, я... не... хожу на свидания.
- Господи, почему нет? - в ужасе спрашиваю я. - Это чертов грех.
- Грех?
- Ты сногсшибательна, очевидно, умна - тебе следует чаще ходить на свидания, и желательно с мужчиной, который знает, как это делается. - Я кладу ладонь себе на грудь. - Так совпало, что у меня это здорово получается. Каковы мои шансы?
Она снова смеется, коротко и легко. И это похоже на восхождение на последнюю горную вершину. Удовлетворенно. Более чем победоносно. Прежде чем она успевает ответить, рядом с ней появляется мохнатая головная боль на четырех ногах, издающая тявкающий, рычащий звук.
- Элли! - кричит она через плечо. - Боско нельзя сюда!
- Что это? - спрашиваю я.
- Моя собака.
- Нет. Нет, у меня есть собаки. Собаки произошли от волков. Это произошло от крысы. - Смотрю снова. – От уродливой крысы.
Она поднимает маленького монстра на руки.
- Не оскорбляй мою собаку.
- Даже не пытаюсь - просто говорю правду.
На этот раз. И это чертовски здорово.
Но лай должен прекратиться. Приближаюсь рукой к его глазкам-бусинкам и щелкаю пальцами, приказывая:
- Ш-ш-ш!
И благословенная тишина наполняет воздух.
Оливия переводит взгляд с меня на животное.
- Как… как ты это сделал?
- Собаки - стайные животные, они подчиняются вожаку. Этот достаточно умен, чтобы понять, что вожак здесь - я. - Подхожу к ней ближе, ощущая чистый, приятный аромат - как свежий мед. - Посмотрим, сработает ли это с тобой. - Я щелкаю пальцами. - Ужин.
- Я не собака.
Мои глаза непристойно скользят по каждому прекрасному сантиметру ее тела.
- Нет... определенно нет.
Ее щеки розовеют, а глаза становятся почти фиолетовыми. Это прекрасно.
Но тут в комнату влетает еще один клубочек - маленький белокурый, закутанный в пушистый бирюзовый халат, в тапочках с изображением Губки Боба.
- О-О-О, да... школа снова закрыта. Йу-ху…
Пока не видит нас, и замирает.
А вот она точно знает, кто я.
- Привееет. Круто. - Она указывает на Логана и говорит тонким, смущенным голоском. - Мне нравится твой галстук.
Он бросает взгляд на галстук, затем благодарно кивает.
И она, кажется, хочет провалиться сквозь землю. Но вместо этого берет у Оливии «собаку» и признается приглушенным голосом:
- Пойду повешусь у себя в шкафу.
После того, как она уходит, я спрашиваю:
- Это она так шутит?
- Ей семнадцать. День на день не приходится. - Затем она вытирает свои маленькие ладошки о перед юбки. – Что же, было забавно. Спасибо, что заглянули.
Она машет Саймону.
- Наслаждайся пирогом.
Уже. Он улыбается, рот полон крошек от персикового пирога.
- Увидимся... наверное, - говорит она мне.
Делаю шаг вперед и беру ее теплую ладонь в свою, прежде чем поцеловать костяшки пальцев.
- Рассчитывай на это, любовь моя.
ГЛАВА 5
Оливия
«Рассчитывай на это, любовь моя».
Ого. Что, черт возьми, только что произошло? Поднимаясь в квартиру, чувствую себя мартини Джеймса Бонда - встряхнутой, но перемешанной. Большинство парней, которых я знала, включая Джека, были спокойными и беззаботными. Пассивными. Чем ты хочешь заняться сегодня вечером? Не знаю, а ты чем? Не знаю. Но Николас... другой. Решительный. Мужчина. Мужчина, привыкший, чтобы его слушали.