И это все решает.
Двадцать минут спустя в одиночестве стою в кафе, чтобы платье не помялось. Комната тусклая, освещается только приглушенной лампой над стойкой и несколькими мерцающими свечами на столиках у окна. Закрываю глаза. И клянусь себе, что буду помнить этот момент. Эту ночь. Потому что стою на самом краю этой волнующей, чудесной пропасти, где все идеально. Где мечты, мелькающие в моей голове о том, как пройдет сегодняшний вечер, безупречны - мое остроумное, неотразимое подкалывание, сексуальное рыцарство Николаса, наш забавный флирт. Мы будем смеяться, танцевать, поцелуемся, пожелав друг другу доброй ночи. А может, и больше.
Я - Дороти, смотрящая на Изумрудный город.
Я - Венди, поднимающаяся в воздух после первой щепотки эльфийской пыли.
Я... смеюсь про себя... я - Золушка, которая садится в карету, чтобы отправиться на бал.
И даже если эта ночь - все, что есть, я ее не забуду; я буду хранить это воспоминание. Смаковать его, лелеять. Оно сделает трудные времена немного легче, слегка согреет моменты одиночества. Когда Элли уйдет в школу, когда я перед рассветом день за днем буду на кухне печь пироги, я вспомню это чувство и улыбнусь. Оно мне поможет.
Открываю глаза. Николас стоит по другую сторону двери кафе и наблюдает за мной через витрину. Его глаза горячие и неистовые, жаркие зеленые джунгли. А потом он медленно и широко улыбается, на щеках появляются ямочки. Моя грудь сжимается от неожиданного волнения. И внезапно я улыбаюсь сама, легко - потому что все это так приятно. Он входит в дверь, останавливается передо мной в нескольких метрах, наши взгляды поглощают друг друга. Его черные парадные ботинки блестят, брюки угольно-черного цвета сидят идеально - когда он двигается, видны сильные, узкие бедра с намеком на очертания того, что должно быть великолепным членом, дразнящим через ткань. Пытаюсь скрыть, на что именно я смотрю. На нем зауженная рубашка серебристо-серого цвета - без галстука - две верхние пуговицы на шее расстегнуты, и мои пальцы трутся друг о друга, желая к нему прикоснуться. Черная спортивная куртка, накинутая на рубашку, крутая и дорогая. На подбородке темная щетина, и я хочу прикоснуться и к ней тоже. Сочетание пятичасовой щетины и бунтарских прядей каштановых волос, падающих ему на лоб, придает плутоватый, озорной вид, от которого мои кости плавятся, а груди внезапно тяжелеют и покалывают. Наши глаза, наконец, встречаются - он все еще смотрит на меня, приоткрыв рот. А я не могу прочитать выражение его лица.
- Я... я не была уверена, что ты запланировал на сегодняшний вечер. Ты мне не сказал. - Эти длинные ресницы моргают, но он ничего не говорит. Машу руку в сторону кухни. - Я могу пойти переодеться, если это не...
Николас делает шаг вперед и поднимает руку.
- Нет, ничего не меняй. Ты... абсолютно идеальна. - И он смотрит на меня так, будто никак не может наглядеться. - Я не ожидал... я имею в виду, ты прекрасна...н-но...
- Вроде был фильм про короля, который заикался? - дразню я его. - Он не ваш родственник?
Он усмехается. И назовите меня сумасшедшей, но я клянусь, щеки Николаса слегка порозовели.
- Нет, заикание не передается по наследству. - Он качает головой. – Просто ты сногсшибательна.
А теперь сияю я.
- Спасибо. Ты тоже отлично выглядишь, Прекрасный Принц.
- Я действительно знаком с Прекрасным Принцем. Он первоклассный придурок.
- Ну. Теперь, когда ты запятнал драгоценный кусочек моего детства, лучше бы это было свидание, - поддразниваю я.
- Так и будет. - Он протягивает мне руку. - Ну что, пойдем?
Моя рука скользит в его. Легко. Будто это самая естественная вещь в мире. Будто там ей самое место.
ГЛАВА 8
Николас
Оливия нервничает. Ее рука в моей слегка дрожит, когда я веду ее к лимузину, и я вижу быстрое биение жилки на ее нежной шее. Это пробуждает во мне извращенный инстинкт хищника - если ей захочется убежать, я, конечно, погонюсь за ней. Особенно, когда на ней это платье. И эти чертовы сапоги. В течение нескольких мгновений все, что я мог представить в своей голове, это как медленно снимаю бледно-голубую ткань с ее тела. Как ее пальцы впиваются мне в лопатки, а ногти царапают спину. Звуки, которые она издает - тихие всхлипы и вздохи, которые я снимаю с ее губ. И я бы усадил ее на один из столиков в кафе, а затем взял всеми способами, которые мог бы придумать - и, вероятно, некоторыми, которых еще не знаю. И эти сапоги все время оставались бы на ней. Но ее беспокойство взывает к моей защите. Желанию обнять и пообещать, что все будет хорошо. Не думаю, что в ее жизни есть кто-то, кто поступает так ради нее. Мой большой палец успокаивающе трется о ее руку, Джеймс открывает нам дверцу машины. Оливия машет ему рукой.