- Но ты волнуешься? Как говорил Симба: «Просто не могу дождаться, чтобы стать королем»?
- Симба был дураком. А учитывая, что звание короля будет означать, что моя бабушка мертва, «взволнован» - не то слово. - Я перехожу в режим интервью. - Но я с нетерпением жду выполнения своего права по рождению и правления Вэсско с честью, достоинством и милостью.
Оливия тянет меня за руку, чтобы мы остановились. Ее глаза скользят по моему лицу, губы изгибаются.
- Я называю это чушью.
- Что?
- Полной чушью. «Честь, достоинство и милость», - передразнивает она, подключая акцент. - Красивые слова, но они ничего не значат. Каково это на самом деле?
Каково это на самом деле? Чувствую себя олененком, впервые встающим на ноги - шаткие и странные. Потому что никто никогда не копался в моем ответе. Никто никогда не спрашивал меня о большем. О настоящем и неподдельном. Не знаю, волновало ли кого-нибудь это на самом деле. Но Оливии нужны эти ответы - я вижу это по мягким чертам ее лица, когда она терпеливо ждет. Она хочет узнать меня.
И моя грудь отчаянно сжимается, потому что внезапно я хочу того же самого.
- Лучший способ описать это, думаю... - я облизываю губы. - Представь, что ты учишься в Медицинской школе на хирурга. Ты прочитал все книги, наблюдал за операциями, готовился. И всю свою жизнь все вокруг говорили, каким удивительным хирургом ты будешь. Что это твоя судьба. Твое призвание. – Ее глаза притягиваю мой взгляд. И я не знаю, что она видит в моих глазах, но в ее я нахожу утешение. Достаточное, чтобы продолжить. - Но потом наступает этот момент - день, когда твоя очередь идти одному. И они вкладывают тебе в руку скальпель и... все зависит от тебя. Это, полагаю, довольно охренительный момент.
- Уверена.
- Вот на что похожа идея стать королем. Охренительный момент.
Оливия делает шаг вперед, но теряет равновесие, спотыкаясь о высокий каблук, и я ее ловлю. Она сталкивается с моей грудью, я обнимают ее, и мои ладони оказываются на ее пояснице... и так там и остаются. Ее восхитительно мягкие груди прижимаются к моей твердой груди, мы замираем, глядя друг на друга, наше дыхание смешивается.
- Проклятые сапоги, - шепчет она так близко от моих губ. Ее улыбка притягивает меня.
- Мне нравятся эти проклятые сапоги. Увидеть их на тебе - и ничего кроме них - действительно сделало бы мой день.
А потом я опускаю голову, и Оливия тянется ко мне, и мы тянемся друг к другу. Ее шелковистые волосы скользят по моим пальцам, когда я касаюсь ладонью ее щеки. Моя улыбка исчезает, сменяясь чем-то более диким, более отчаянным. Жаром и голодом. Потому что сейчас я собираюсь ее поцеловать - и когда ее сердцебиение учащается возле моей груди, я знаю, что она это понимает. Хочет этого так же сильно, как и я. Мой нос касается ее носа, и эти темно-синие глаза медленно закрываются... а потом Логан громко откашливается. Многозначительно.
Проглатываю проклятие и смотрю вверх.
- Что?
- Вспышка камеры.
- Черт. Где?
Он вздергивает подбородок.
- Крыша высотки. Девять часов.
Поворачиваюсь спиной к городу, прижимая Оливию к груди.
- Нам нужно зайти внутрь.
Оливия выглядит восхитительно ошеломленной. Она смотрит через мое плечо на темное небо, затем позволяет мне завести ее внутрь.
- Такое часто случается?
- К сожалению. Объективы камер для дальней съемки точны, как снайперские винтовки.
Оказавшись в комнате, вижу губы Оливии, растянутые в длинный, широкий зевок, и стараюсь остановить череду непристойных мыслей. Черт, но ее рот прекрасен. Если я не попаду туда в ближайшее время, это может меня убить.
- Прости. - Она прикрывает рот. - Мне очень жаль.
- Не извиняйся. - Смотрю на часы - уже за полночь. Она провела на ногах весь день и ей снова вставать в четыре часа. - Мне следовало забрать тебя пораньше.
Она качает головой.
- Все было чудесно. Не помню, когда в последний раз мне было так весело. Думаю, прошла уже целая вечность.
Хочу попросить ее остаться. Ей будет так легко выскользнуть из этого платья и лечь в роскошную кровать, находящуюся в комнате в конце коридора. Но... она скажет «нет» - я это чувствую. Слишком рано. И она все равно не сомкнет глаз - я не дам ей спать всю ночь.
Указываю на дверь, как джентльмен, которым не являюсь.
- Тогда давай отвезем тебя домой.
Всю дорогу до дома Оливия прижимается головой к моей руке. Наши ноги касаются друг друга, наши руки переплетены на моем бедре. Слегка поворачиваю голову и вдыхаю жасминовый аромат ее волос.
По кабельному идет шоу «Моя странная зависимость» - одну из самых безумных вещей, которые я когда-либо видел, показали в эпизоде об одном онанисте, одержимом нюханием женских волос. Прости, что осуждал тебя, придурок. Теперь я понимаю.