Рывком поднимаюсь, обнимаю ее, перекатываю обратно под себя и захватываю ее рот, как умирающий, которому в последний раз принесли поесть. Вслепую нащупываю рукой ящик ночного столика, куда Дэвид положил презервативы. Но когда Оливия выгибается, почти касаясь своим скользким входом кончика моего члена, я полностью отстраняюсь. Быстро.
- Секунду, милая.
Я зубами разрываю обертку с презервативом, и руки Оливии переплетаются с моими, пытаясь как можно быстрее его натянуть. И вот он я, над ней, смотрю в эти потрясающие темно-синие глаза, которые поймали меня с первого момента. Делаю глубокий вдох, молча моля о контроле, а затем вдавливаю в нее головку члена. Аккуратно и только кончик. Оливия открывает рот от удовольствия. И мое сердце колотится так быстро и сильно, что я думаю, могу умереть. Какой чертовски идеальный способ уйти из жизни.
Она прижимает ладонь к моей щеке, тянется за поцелуем, притягивая меня к себе. Медленно, я проскальзываю в нее - прекрасные мышцы так плотно и влажно облегают меня – растягивая для нужного мне пространства. Когда наши бедра встречаются, и мои отяжелевшие яйца упираются в зад Оливии, я замираю. Тяжело сглатывая комок, наждачкой двигающийся по горлу. Ее глаза закрыты, ресницы трепещут, как крошечные нити черного шелка.
- С тобой все в порядке?
Я задыхаюсь. Пожалуйста, прошу, скажи да. Прошу, позволь мне двигаться. Позволь входить, вжимать и трахать. И тогда она делает самую простую, самую чудесную вещь. Она открывает глаза - и мне кажется, что она вырывает мое сердце - забирая его себе.
- Да.
Определенно мое любимое слово.
Я чувствую, как она сжимается вокруг меня - ее бедра дергаются вверх, пробуя это ощущение.
- О Боже, - стонет она. - Двигайся, Николас. Я хочу чувствовать тебя. Всего тебя. Сейчас.
А эти слова теперь мои вторые любимые.
Удерживая свой вес на руках, я отстраняюсь и с гортанным стоном медленно толкаюсь в нее. Потому что это просто чертовски фантастично. Неописуемо.
Руки Оливии обвиваются вокруг моей шеи, мои ладони скользят под ее лопатки, придерживая ее голову, пока я двигаюсь на ней ровными, уверенными движениями. Наши прерывистые вздохи смешиваются, мы целуемся и пробуем друг друга на вкус, удовольствие поднимается, сжимаясь с каждым движением.
Пока не достигнем пика.
Мои бедра двигаются без раздумий, вбиваясь теперь сильнее, спеша поймать оргазм, который обрушивается на нас обоих. И тогда мое сознание становится белым, пустым – в подвешенном состоянии в этот прекрасный момент глубокого, плотского удовольствия. Оливия там же со мной. Она кусает меня за плечо, но я этого не чувствую. Все, что я чувствую, это то, где мы соединены, где я мощно пульсирую внутри нее, отдавая все, что у меня есть, снова и снова.
Оливия лежит на сгибе моей руки, красивая и совершенная, пристально глядя на меня, ее рука скользит вниз по моей груди, проводя кончиками пальцев по моему животу, а затем обратно, чтобы начать все сначала.
- Ты прекрасна, когда кончаешь. - Я провожу костяшками пальцев по розовому яблочку на ее гладкой щеке. - И после.
Она хлопает ресницами, глядя на меня.
- Я стараюсь.
Когда моя рука отступает, она ловит мое запястье, глядя на браслеты, которые постоянно на нем.
- Ты тоже надевал их прошлой ночью. Они имеют какое-то особое значение?
Стягиваю круг из тикового дерева и передаю его ей, чтобы она посмотрела поближе. Ее палец проводит по гравировке.
- Этот принадлежал моему отцу, - говорю я ей. - Одним летом, будучи подростком, он строил дома в Африке. Одна из деревенских женщин дала его ему – благословение, как она это назвала - для защиты. Он носил его почти все время. - У меня сжимается горло. - После похорон мне его отдал наш дворецкий Фергюс. Он сказал, что нашел его на комоде отца — не знаю, почему он не взял его с собой, когда они уезжали в Нью-Йорк. Я ношу его не из-за суеверия... мне просто нравится иметь при себе что-то, что было близко к ему.
Оливия крепче прижимается ко мне и снова надевает браслет на мою руку.
- А этот? - теребит она платиновые звенья на том же запястье.
- Этот Генри, - легкая улыбка появляется на моих губах. - Наша мама сделала его для него, когда ему было восемь лет, она была уверена, что идентификационные браслеты возвращаются в моду. - Я посмеиваюсь при воспоминании об этом, и Оливия тихо смеется. - Он ненавидел его, но ради нее делал вид, что ему нравится. - А затем я моргаю из-за жжения в глазах. - После того как их не стало, Генри так его и не снял. Он добавил звенья, когда вырос из него. Он не мог взять его с собой на военную службу, поэтому попросил меня позаботиться о нем, пока не вернется домой.