- Генри все время ускользал от охраны, - говорит Николас.
- Вы не принц Генри, - возражает Логан.
- У меня есть маршрут! - я подпрыгиваю от возбуждения, как Боско, когда ему нужно пописать. - Я все для вас записала, на всякий случай - где именно мы будем, каждую минуту.
Я достаю из рюкзака запечатанный конверт и протягиваю его Логану. Но когда он начинает его вскрывать, я кладу свою руку на его.
- Ты не можешь открыть его, пока мы не уйдем - это испортит сюрприз. Но я обещаю, что все будет хорошо. Клянусь своей жизнью. - Я перевожу взгляд с Логана на Николаса. - Доверьтесь мне.
И я очень хочу, чтобы он это сделал. Хочу сделать это для него, дать ему то, чего у него не было. То, что он всегда будет помнить: свободу. Николас смотрит на шлем, потом на Логана.
- Что может случиться в худшем случае?
- Э-э... вас могут убить, а нас троих повесят за измену.
- Не говори глупостей, - усмехается Николас. - Мы уже много лет никого не вешали. - Он шлепает Логана по спине. - Это будет расстрельная команда.
Томми смеется. Логан - нет, Джеймс изображает Швейцарию.
- Сэр, пожалуйста... если бы вы только послушали...
Николас использует то, что я называю «голосом».
- Я не ребенок, Логан. Я способен один день прожить без тебя. Вы трое оставайтесь здесь, и это приказ. Если я хоть мельком увижу вас или узнаю, что вы за нами следили - а я узнаю, - то отправлю домой охранять гребаных гончих. Я ясно выражаюсь?
Парни недовольно кивают. И всего через несколько минут он надевает шлем, чтобы его никто не узнал, пока мы идем через вестибюль к выходу из отеля.
- Добро пожаловать на Кони-Айленд! - Я широко раскидываю руки, пока Николас блокирует мотоцикл. - Известный своими эпическими американскими горками, просто довольно чистыми пляжами, и хот-догами, которые могут обеспечить вам спонтанный сердечный приступ, но вкусными достаточно, чтобы рискнуть.
Он посмеивается. И держит меня за руку, пока мы идем к «Циклону». Никто к нам не приглядывается, но Николас все равно смотрит вниз или на меня.
- Так... каково это – выйти на улицу... без них?
Он щурится от солнца.
- Странно. Будто я что-то забыл. Как в том сне, когда приходишь в класс без штанов. Но это... тоже волнующе.
Он целует мне тыльную сторону ладони, как в то первое утро, снова вызывая покалывание.
После катания на американских горках и поедания хот-догов мы возвращаемся к байку, чтобы взять покрывало, которое я туда уложила, и направляемся к амфитеатру.
- «Kodaline» выступают, - говорю я ему.
У Николаса есть куча их песен в плейлисте телефона. Он останавливается, и его лицо становится почти непроницаемым, но глаза горят ярко-зеленым светом. Затем одним движением он притягивает меня к себе и целует, лишая меня дыхания. Он прижимается своим лбом к моему.
- Это абсолютно лучшее, что кто-либо когда-либо делал для меня. Спасибо, Оливия.
Я улыбаюсь - и знаю, что сияю. Потому что именно так я себя и чувствую. Прямо сейчас - в его объятиях. Освещенная изнутри, как светящаяся падающая звезда, которая никогда не погаснет.
В помещении, когда мы стоим в очереди за напитками, из динамиков льется «Everything I Do» Брайана Адамса.
- Я люблю эту песню, - говорю я ему. - Это была моя песня на выпускном, но я на него не пошла.
- Почему? - спрашивает он.
Я пожимаю плечами.
- У меня не было ни времени, ни платья.
- Разве твой парень... Джек... не хотел представить тебя всем?
- Он не настолько увлекался танцами.
Николас издает звук отвращения.
- Определенно чертов эгоист.
Потом я замечаю, что он держит голову опущенной, пытаясь скрыть лицо. Я поднимаю его подбородок.
- Эта штука с прятками работает только в том случае, если ты не ведешь себя так, будто пытаешься что-то скрыть. - Он слегка смущенно улыбается, и на щеках появляются ямочки. М-м-м. - Большинство людей тут никогда бы не подумали, что ты здесь объявишься, а тем немногим, кому взбредет это в голову, вероятно, слишком пофиг, чтобы делать из этого большое событие. Жители Нью-Йорка прохладно относятся к знаменитостям.
Он смотрит на меня как на сумасшедшую.
- Не те, что видел я.
Я пожимаю плечами.
- Они, наверное, из Джерси.
Николас смеется - глубокий смешок, заставляющий меня закрыть глаза в надежде расслышать его еще лучше. Но тут сзади раздается голос - хрипловатый, вероятно курильщицы, определенно со Стейтен-Айленда.
- Божечки, ты хоть знаешь, на кого похож?
Ладонь Николаса в моей руке застывает, но я сжимаю ее, потому что... у меня есть это.
- На принца Николаса, да? – говорю я своим нью-йоркским акцентом блондинке в очках-авиаторах.