- Прости меня, - шепчет он резко и печально. - Я пытался защитить тебя, клянусь. Удержать тебя... в безопасности.
Я действительно прощаю его. Просто это так легко. Потому что теперь я понимаю.
И потому что я люблю его.
Мои глаза привыкли к темноте, и я ясно его вижу. Тусклый лунный свет из окна высвечивает углы его лица, наклон скул, изгиб упрямого подбородка, резкость сильной челюсти, выпуклость полных губ. Это лицо ангела. Падшего ангела с тайнами в глазах.
- Мне здесь не нравится, Николас.
Он хмурит брови, будто ему больно.
- Я знаю. Мне не следовало привозить тебя сюда. Это самый эгоистичный поступок в моей жизни. Но... я не могу сожалеть об этом. Потому что ты стала для меня всем.
Я приподнимаю простыню, подзывая его, и он скользит под нее, наши руки ищут друг друга в темноте. Губы Николаса накрывают мои, нежно, но с настойчивым напором отчаяния. Я проникаю в его рот языком, и он стонет. Звук превращает мои конечности в желе, и печаль, которая осталась между нами, превращается в желание. Нам это нужно.
Пятками я стягиваю его штаны с бедер, затем скольжу вниз по его телу, оставляя после себя поцелуи. Его член уже твердый и прекрасный. Я не думала, что пенис может быть... прекрасным... но у Николаса он такой. Он идеальной формы, толстый и горячий в моей руке, такой гладкий и блестящий на кончике. Я беру его полностью в рот - за пределами возможности. И он выдыхает мое имя, когда я посасываю его, мой язык обводит шелковистую кожу и тугие бороздки.
Вздохнув, Николас подтягивает меня вверх. Пожирая мои губы, он перекатывает нас, поднимает мою ночную рубашку и скользит в меня. И все еще есть эта растяжка... это восхитительное чувство того, чтобы быть настолько совершенно заполненной.
Он останавливается, когда полностью погружается в меня - когда мы так близки и соединены, как только могут быть два человека. Его глаза сияют в темноте, и он гладит меня по щеке, просто глядя на меня сверху вниз. И я знаю, что люблю его. Эти слова прямо там - на моих губах - просто ждут, когда дыхание произнесет их вслух.
Он целует меня, и я отдаю их ему, но молча. Потому что все и так очень сложно. И мне кажется, как только я произнесу эти слова, я переступлю грань, от которой уже никогда не смогу отвернуться. Не смогу уйти.
Николас движется надо мной, внутри меня, глубоко и медленно. Выжимая удовольствие из нас обоих. Мои глаза закрываются, и я обнимаю его, чувствуя, как мышцы на его спине напрягаются с каждым толчком, когда мои руки сжимают его лопатки. И я теряюсь. Пропадаю. Дрейфую в стратосфере обжигающего блаженства.
Он увеличивается внутри меня, растет... пока я с криком не кончаю. Прижавшись губами к его шее, пробуя его на вкус, вдыхая запах его кожи с каждым судорожным вздохом.
Его толчки ускоряются, становясь все более грубыми, поскольку интенсивность возрастает и для него. Пока в последний раз он не погружается глубоко и не кончает с тихим вздохом.
Я чувствую его внутри себя - горячего и пульсирующего. И я сжимаюсь вокруг него так крепко, желая удержать внутри себя навсегда.
Позже, прижавшись щекой к его теплой груди и его сильными руками, обнимающими меня, я спрашиваю:
- Что мы будем делать?
Николас целует меня в лоб, крепче прижимая к себе.
- Не знаю.
ГЛАВА 20
Николас
- Отвали, ты, ублюдок! Ты мне никогда не нравился!
- Лучшая часть тебя вытекла из твоей матери, когда она обмочилась на кровати, придурок.
- Член сэра Алоизиуса был самой умной вещью, которая когда-либо выходила из твоего рта!
Добро пожаловать в парламент. А вы думали, британцы шумные.
Хотя, признаюсь, обычно все не так плохо.
- Я убью тебя! Убью твою семью и съем твою собаку!
Хотя.
Обычно королева посещает парламент только для того, чтобы открыть и закрыть год.
Но, учитывая состояние экономики Вэсско, она созвала специальную сессию. Таким образом, обе стороны четко очерченной линии могли бы решить свои разногласия.
Все идет не очень хорошо. В основном потому, что с одной стороны есть королевская семья и члены парламента, которым на самом деле наплевать на страну... а с другой - большой мешок вонючих членов.
- Порядок! - призываю я. - Леди и джентльмены, ради Бога, это не футбольный стадион и не уличный паб. Помните, кто вы. Где находитесь.
В священном зале, где один из моих предков, Безумный Король Клиффорд II, когда-то носил свою корону - и больше ничего. Потому что ему было жарко. Пожалуй, об этом лучше не надо.