- Зимой-то, поди-ка, и без нас вымерзнут, - сиплым голосом сказал Семисветов. Вряд ли придется ему теперь этим голосом петь.
- Нам и трех дней не устоять, задавят совсем, - возразил Фомич. - Грибоеды уже начали занимать банки, бары и бани. Мы же начали занимать больницы. И они в скором времени все места в муниципалитете займут. А нам что? Занимать места на смиренном кладбище?
- Живут же люди... - позавидовал Семисветов их свободе и сытости.
- Свобода - это не безмятежная сытая жизнь, это чаще всего наоборот, - сказала Памела.
Семисветов стал замечать за собой, что тоже начинает Памелы побаиваться. Поэтому он замолчал и в течение всего заседания ни слова уже не произнес.
- Противника надо понять, чтобы побить. Какова их главная цель? Что им нужно? - сказал Филимонов.
- Известно чего... - пискнула Блондинка, переглянувшись с Марго Королёвой.
- Вы уж, мужчины, что-нибудь, да придумайте, - сказала Марго.
- Что ж их, косой что ль косить? - спросил кто-то.
- Наехать на них паровым катком, - предложил слесарь.
- Использовать против них ужас, - сказал Петров, сам недалекий от этого.
- Толом или тротилом рвануть, - выдал привычную формулу Камаринский.
- Каток и коса - это понятно, - резюмировал первые высказывания Фомич. - Тротилом ты уже раз рванул, чуть не отравил всех к такой-то матери. А вот насчет ужаса я не понял.
- Может, Памела нам объяснит, почему они от нее шарахаются? - сказал Петров, почесывая подмышку.
- Ах, я не знаю, - сказала Памела. - Даже мужчины многие меня побаиваются. Может, в помеле дело. Я все же на Дёму надеюсь. Совсем вы забыли про него, господа.
- На Дёму надейся, а сам не плошай. А вдруг его подвиг затянется на неделю?
- Натравить на них грибоедов, - предложил Микоян.
- Грибоедов... - сказал Петров. - Пойди их пойми. У них же туман в головах. Они ж практически зомби. Они еще хуже грибов, считая прочих за дураков, а себя умными. Сколько уже горя от их ума.
- Я червей-грибоедов имею в виду. Странно, что средь всей этой массы мне еще не попалось ни одного червивого.
- А не получим в результате этого другую напасть в добавок к собственной мафии? Наподобие наших грибоедов, только червеобразных? - засомневался плотник.
- Не знаю. Но если хотите - рискнем. У меня есть их немного, живут в колбе с грибной трухой. Может, выпустить часть?
- А если их натравить друг на друга? Опят на маслят, подосиновиков на опят. Стравить классы. Лбами столкнуть губчатых и пластинчатых. Разделяй и властвуй, - сказал наторевший в предвыборных передрягах Фомич.
Заседали почти до утра. Всех методов борьбы с грибами и присными - от огнемета до макиавеллизма - набралось около сорока. Решили, как рассветет, некоторые из них использовать.
* * *
В слове утро слышится что-то утраченное - не сон ли? Однако сновидения Дёма не помнил. Осталось от него только тревожное ощущение.
Он проснулся, а проснувшись, прислушался. Воздух полнился пеньем пернатых, воробьи купались в купах дерев. Он еще полежал, расслабившись, наслаждаясь поднебесной акустикой.
От реки слышался плеск. Это Аркадий совершал утреннее омовение. Дёма присоединился к нему. Молоко было уже теплое, словно парное
- А я смотрю, что за рыбешка плещется, - раздался вдруг голос сверху. - А это не рыбешка, это ребятишка такой. Резвятся с нашим Аркашкой наперегонки. Интуризмом интересуетесь?
Вопрос относился к Дёме, застав врасплох. Он поднял голову на собеседника, растерянно, но и с долей угрозы, пробормотав:
- Мы люди военные...
- Во-она как, - сказал собеседник.
Он стоял в десятке метров от киселя, на крутом берегу, прямо над ночным пристанищем плотоводцев. Несомненно, это был хам, одетый в набедренную повязку. Общий облик его был свиреп. Волосы головы переплелись с бородой. На лице ничего почти не было видно. Даже нос прятался в волосах. И из всех этих зарослей выглядывал налитый кровью глаз - один, но жуткий до чрезвычайности. Заплатка на другом глазу добавляла еще свирепости. Утешало лишь то, что в руках у него ничего не было.
Однако это было преждевременное утешение. Одноглазый обернулся через плечо, негромко свистнул, и тут же из кустов на песчаную полосу высыпала целая орава хамов общей численностью до 14-и сволочей. И у каждого что-нибудь да было в руках. Сучья, колья, дубины - предметы деревянного века, и только один был с ржавой совковой лопатой, а еще один с - бивнем какого-то взрослого млекопитающего. Последним спрыгнул на песок и одноглазый, бывший за главаря.
- Бить будете? - догадался Аркадий.
- А ты думал что? Окружим и станем дружить? - сказал одноглазый.
Отбиться от них, стоя по колено в киселе, казалось проблематичным. Аркадий сказал:
- И откуда вы здесь взялись? - В голосе его прорывалась досада. - Словно ночные кошмары, выпущенные из ночных горшков.
Безобразный образ врага вполне соответствовал сказанному.
- К ПУПу путь держите? - спросил одноглазый, не обратив внимания на метафору.
- В другое место отогнать дракона хотим, - примирительно сказал Аркадий. - Вам же без разницы.
- Ты меня очаровал, - сказал одноглазый. - Я же тебя разочарую. Мы ж ему шею узлом завязали. Так что он вряд ли теперь сможет куда-то летать. Ох, и хохотал я над вами, видя вас на плоту. Весь смех высмеял. Таперича хоть кричи.
Аркадий нахмурился, но промолчал. Их было двое против пятнадцати.
- А это ваш, значит, плотик? - продолжал предводитель.
- Наш. А что?
- Похож на обломки корабля дураков.
Аркадий и тут промолчал. Дёма оценивал диспозицию.
- Солдатик, слышь, - обратился главарь к Дёме. - Сделай нам одолжение. Неохота мне в эти кислые киселя лезть. Скрути и сдай его нам, а мы тебе благодарность выпишем.
Дёма, конечно, не откликнулся на это нескромное предложение.
- Или благодати отвалим тебе, сколь хошь. От самого неба по самое небалуй.
Меж тем, четверо хамов отделились от группы и принялись стаскивать плот в реку. Вернее, стаскивали трое, а четвертый пытался им это действие запретить.
- Разрешите подумать, - сказал Дёма, вычитая из пятнадцати тех троих, что отчалили. Четвертый, пометавшись по берегу, кинулся в реку и тоже влез на плот, отчего тот угрожающе накренился. Дёма и его вычел.
Очевидно, дисциплины в этом воинстве не было никакой. Однако готовность к действию наличествовала. Хам, тот, что с лопатой, снял ее с плеча и взял на перевес. Лопата была ржавая, с присохшими навозными комьями.
'Глупо быть убитым такой лопатой', - подумал Дёма
- Убитым иль не убитым, это как решит Хамитет, - угадал его мысли одноглазый хам. - В крайнем для вас случае лопату используем по назначению. Закопаем вас этой лопатой на бережку. Прямо в кисель.
- Мы же договорились, - несколько струхнул Аркадий, - что не будем никого не убивать.
- Эт-так, - хладнокровно подтвердил одноглазый. - Да что-то скучно без этого.
- Есть расы без чувства юмора, - сказал Дёма. - Они веселятся, когда голову кому-то режут.
- Бескультурье, - буркнул Аркадий.
- Так уж и бескультурье... - возразил предводитель. - Есть и клуб, и клумба при нем. А галстук - так его за бородой не видно
- Дурень несчастный, - не выдержал и выругался Аркадий.
- Это кто несчастный? - взвился вдруг одноглазый. - Да вам же деваться некуда будет, начни я несчастным быть.
Дёма почувствовал выброс адреналина, как всегда перед схваткой. Руки налились силой гудящей. Чувства его обострились, сигнализируя, что организм к бою готов.