Все еще здесь. Потрясающе.
Изменив позу и тон, я спрашиваю:
— И чего бы ты хотел?
Он приподнимает бровь, этот его шрам предупреждает меня бежать. Быстро. Далеко. Стремительно. Я знаю, что уже сказала "быстро", но это заслуживает второго упоминания, потому что этот парень выглядит смертоносно.
Он поворачивается и неторопливо идет к дивану, и я с благоговением наблюдаю, как все эти крупные мышцы напрягаются под туго натянутой тканью его черной хлопчатобумажной футболки. Святая матерь хаоса. Есть горы менее прочные, чем он.
Он садится, кожаный диван скрипит под его весом, который, я уверена, составляет по меньшей мере тысячу гребаных фунтов. Он выжидающе смотрит на меня, и все маленькие сигналы тревоги в моей голове начинают выть. Но я твердо стою на ногах, отказываясь показывать какие-либо признаки беспокойства. Если этот парень думает, что заставит меня снова начать бегать, чтобы он мог насладиться погоней, что ж … возможно, именно это и произойдет.
— Прости. Кажется, я пропустила ту часть, где ты ответил на мой вопрос, — слова вылетают прежде, чем я успеваю их остановить.
Его губа подергивается от удовольствия.
О боже, Эл. Ты снова это сделала. Ты облажался. Проверил воду, хотя должен был оставаться на берегу.
— Я бы выпил бурбона, — спокойно говорит он.
Я делаю какой-то странный, неуклюжий вариант реверанса, который должен был быть ироничным, но, вероятно, выглядел нелепо, потому что на мне развратное платье и стринги, которые, как мне кажется, могут навсегда застрять у меня между ягодиц. Я важно подхожу к столу, где аккуратно выстроены бутылки с алкоголем, и наливаю ему стакан бурбона. В такие моменты, как этот, я жалею, что у меня нет в сумочке слабительного, потому что ничего так не хотелось бы, как подсыпать ему в выпивку и сбить его с толку.
Я возвращаюсь к нему и протягиваю стакан, наши пальцы слегка соприкасаются, когда он принимает его от меня. От этого контакта по мне пробегает статическое электричество, начиная с кончиков пальцев и спускаясь к моему клитору.
Возьми себя в руки, рогатая собака.
— Спасибо, — бормочет он, но это выходит низко и грубо.
Держу пари, что он перекусывает гравием и шурупами для гипсокартона. Он похлопывает по кожаному дивану рядом с собой.
— Садись.
Обычно я не из тех, кто подчиняется глупым приказам мужчин. И я не собираюсь начинать сейчас. Вместо этого я скрещиваю руки на груди и покачиваю бедрами.
— Скажи, пожалуйста.
Его губы изгибаются в оскале, обнажая ряд ровных белых зубов. Похоже, с его стороны это требует огромных усилий, но в конце концов он соглашается, выдавливая «Пожалуйста» сквозь сжатые челюсти.
— Раз ты так любезно попросил.
Я одариваю его улыбкой и сажусь рядом с ним, скрещивая ноги, как леди, которой я притворяюсь, и максимально увеличивая каждый дюйм расстояния между нами. Но наши бедра соприкасаются, и грубая ткань его джинсов хрустит на моем голом колене. Я сейчас сверхчувствительна, а это значит, что я также не в том настроении, чтобы принимать важные решения. Например, остаться ли мне здесь, в этой комнате, с мужчиной, который выглядит как большой голодный волк, готовый наброситься на невинное маленькое существо, или бежать, спасая свою гребаную жизнь.
Он делает глоток бурбона и ставит стакан на стол, слизывая остатки жидкости с губ. Если это не эротично, то я не знаю, что это такое. Он откидывается назад, по-королевски положив руки на спинку дивана, и я улучаю момент, чтобы оценить впечатляюще широкий размах его груди и плеч.
И татуировки… Я замечала их раньше, но не обращала на них внимания. Но теперь? ДА. Да, я, конечно, их заметила. Его руки — настоящее произведение искусства, чернила растекаются по ладоням и покрывают костяшки пальцев. На тыльной стороне одной его руки изображена роза, а на другой — крест. Что-то еще выглядывает из-за воротника его рубашки, но я не могу разобрать, что именно.
Облизывая губы, я повторяю свой предыдущий вопрос в надежде получить законный ответ.
— Чего ты от меня хочешь?
Его ответ приходит быстро и без колебаний.
— Что ты предложишь?
Я ерзаю на сиденье, кожаная подушка прилипает к тыльной стороне моих потных бедер. Я пересказываю правила клуба, которыми поделилась со мной Роуз, когда попросила разрешения воспользоваться моей плитой перед своей сегодняшней сменой.
— Танец. Двадцатка за песню. Сначала оплата. Никаких прикосновений.
Человек-гора кивает на толстый белый конверт на кофейном столике.
— Оплата здесь.
Я одариваю его еще одной улыбкой и тянусь к конверту, вытаскивая пачку наличных. Удовлетворение пронизывает меня, когда я пересчитываю их. Это больше, чем месячная арендная плата. Запихивая купюры обратно, я откашливаюсь и встаю, внезапно осознав, что у меня есть руки.
Что, черт возьми, мне с ними делать?
Пара длинных мускулистых ног вытягивается перед ним, пока я смотрю на выпуклость спереди на его джинсах. Я не хочу знать, твердый он или нет, потому что это действительно не имеет значения. Эта штука гигантская и может вызвать серьезные внутренние повреждения, вялый он или нет.
Располагаясь между его коленями, я повторяю правило номер три.
— Никаких прикосновений.
— Я могу следовать простым инструкциям, милая.
Схватившись за его твердые бедра, я опускаюсь на корточки и демонстративно вращаю бедрами, поднимаясь обратно в такт музыке, тихо играющей на заднем плане. Мышцы его рук напрягаются, пальцы впиваются в спинку дивана, пока не становятся белыми. Он хочет прикоснуться ко мне, в этом я уверена. Но почему это вызывает у меня болезненный трепет, я не готова разгадывать прямо сейчас.
— Итак... — я растягиваю слова, разворачиваюсь и прижимаюсь задницей к его коленям, — могу ли я узнать имя моего преследователя?
Низкий рокот вырывается из его груди.
— Я не преследую тебя.
Я закатываю глаза.
— Конечно, нет. В любом случае... Как тебя зовут?
— Ты первая.
— Джессика, — говорю я ему застенчиво.
— Твое настоящее имя.
Я отрываю свою задницу от его бедер и снова поворачиваюсь к нему лицом.
— Мы с тобой оба знаем, что я не собираюсь тебе его называть.
— Да, это так.
Я поворачиваю к нему голову.
— Ты, должно быть, действительно думаешь, что я тупая, да?
Схватив его за плечи, которые на ощупь немного напоминают гранит, я забираюсь к нему на колени и сажусь верхом, мое платье задирается и натягивается вокруг бедер. Он отпускает спинку дивана, его большие, грубые ладони ложатся на мои обнаженные бедра.
Я резко втягиваю воздух и замираю.
— Не. Трогать, — выдавливаю я, крепко стиснув челюсти и впиваясь ногтями в его плечи.
Но он не убирает руки с моих бедер. Просто смотрит на меня с голодным блеском в волчьих глазах.
Сначала его прикосновения нежны, его блуждающие руки медленно скользят вверх по моим ногам, его обжигающий взгляд не отрывается от моего. Я шиплю, когда кончики его пальцев впиваются в мягкую плоть моих бедер. Он издает низкий стон, когда одним быстрым движением тянет меня вперед, у меня перехватывает дыхание, когда он тянет меня вниз, уговаривая прижаться к нему. Я подчиняюсь, прижимаясь к нему своим уже дрожащим телом и наслаждаясь трением его джинсов о мой пульсирующий клитор.