Дурацкие гормоны.
— Ты нарушаешь правила, — предупреждаю я его, но это едва слышно, мой голос хриплый от возбуждения, которое я определенно не должна была испытывать прямо сейчас.
Он приближает губы к моему уху, его дыхание мятное и горячее, с легким привкусом бурбона. Оно липнет к моей шее, как мед, густой, теплый и слишком соблазнительный.
— Я помню правила, милая. Но ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь, что правила созданы для того, чтобы их нарушать.
Ну, тут он меня раскусил.
— Только не эти.
— Хм, — промычал он, отступая и снова вжимаясь спиной в диван. Он убирает руки с моих бедер. Но жар его прикосновений остается там. — Полагаю, ты права.
— Я всегда права, — говорю я с игривой усмешкой.
Решив, что смотреть ему в лицо слишком опасно, я слезаю с его колен и снова поворачиваюсь, меняя положение, хватаясь руками за его бедра для опоры, пока опускаюсь, перекатываюсь и дразню его, пока выпуклость в его джинсах не увеличивается вдвое. Я не была уверена, хорошо я справляюсь или нет, но его эрекция подобна получению золотой звезды, и я немного горжусь собой за это.
— Итак, поскольку я назвала тебе свое имя...
Он перебивает меня.
— Ты этого не сделала.
— Ладно. В любом случае, — настаиваю я, поправляя волосы и перенося весь свой вес на его бедро. — Как тебя зовут, детка?
Он молчит долгое, напряженное мгновение. Когда его рука скользит под подол моего платья и останавливается на моем обнаженном животе, каждый мускул в моем теле напрягается. Он прижимает меня к себе, сильное, ритмичное биение его сердца сталкивается с моим неистовым. Его свободная рука нежно обхватывает мою челюсть, откидывая мою голову назад, чтобы она легла ему на плечо, в то время как его большой палец скользит взад-вперед по ребрам прямо под моей грудью, его мизинец скользит по кружевному краю моих трусиков.
Боже, он такой твердый. Везде. И теплый, его тело излучает жар, как гигантская печь, работающая на полную мощность.
Слова «чуть ниже» вертятся у меня на кончике языка, но я проглатываю их, решив, что разумнее будет не тыкать пальцем в этого очень большого и опасного медведя.
— Ты всех их называешь деткой? — горячо спрашивает он, его губы касаются раковины моего уха.
— Из всех?
— Людей, которых ты обворовываешь. Ты их всех так называешь?
Я не уверена, что заставляет меня это делать, но отвечаю честно.
— Да.
Энергия в комнате сгущается, и температура его тела повышается, обжигая мне спину и заставляя мое тело покрываться испариной.
— Тогда никогда больше не называй меня деткой, поняла?
Я облизываю губы, и его глаза отслеживают это движение.
— Тогда как мне тебя называть?
— Лиам, — тихо рычит он.
— Лиам, — повторяю я, пробуя слоги на вкус. — Приятно познакомиться, Лиам.
Он водит кончиком носа вверх и вниз по моему плечу, глубоко вдыхая, когда достигает линии роста моих волос. Внезапная дрожь пробирает мое тело, и мой пот становится лихорадочным и холодным. Удовлетворенный гул вибрирует у меня за спиной, и я сжимаю колени вместе, чувствуя, как становлюсь мокрой от возбуждения.
— Лимоны, — рычит он. — Конечно, ты пахнешь лимонами.
— Ты не любишь лимоны?
Теплая рука на моей челюсти скользит вниз по горлу. Он обхватывает пальцами мою шею и прижимает большой палец к моему пульсу. Он держит меня так близко и крепко, но почему-то его прикосновения нежны. Это сбивает с толку и пугает, и я ловлю себя на том, что отчаянно хочу большего.
— О, милая. Я чертовски люблю лимоны.
У меня вырывается сдавленный всхлип. Если он продолжит так держать меня, заставляя мое сердце трепетать, а киску ныть из-за того, чего я не должна от него хотеть, мне потребуется серьезное медицинское вмешательство.
Он слегка сжимает мое тело, затем отпускает меня. Я резко встаю на дрожащие ноги и отворачиваюсь от него, отчаянно пытаясь увеличить расстояние между нами. Отчаянно хочу убраться отсюда к чертовой матери, чтобы снова дышать. Моим легким не хватало кислорода. Не потому, что он душил меня. Но потому, что я забыла, как делать то, что естественно для человека — дышать.
Дав своим легким быстрый пинок под зад, я наконец делаю вдох, голова кружится, в ушах звенит.
Лиам встает и направляется ко мне, поддерживая меня, пока мои плечи не упираются в гипсокартон. Его ладони ложатся по обе стороны от моей головы, обхватывая меня своими сильными руками. Он опускает взгляд, его нос касается кончика моего, когда он смотрит прямо в мою ожесточенную душу. Я слегка отшатываюсь, и он не упускает этого из виду, отступая ровно настолько, чтобы я не скосила глаза, глядя на его пылающие угли.
— Мы еще увидимся, маленькая воровка.
Он произносит это с насмешкой, и я знаю, что за его заявлением скрывается угроза. Нет. Не угроза. Обещание.
Боже, я надеюсь, что он сдержит это обещание.
Он встает во весь рост и выходит за дверь, оставляя меня приклеенной к стене, как гребаные обои, пока я пытаюсь взять себя в руки.
Кто-то должен принести швабру и ведро, потому что я сейчас в ужасном беспорядке.
Семь
Лиам
Я знал, что я не могу оставаться в стороне. С того момента, как я стал свидетелем того, как она сняла часы с мужчины в казино, она держала меня в удушающей хватке. И когда я, наконец, увидел ее вблизи, во плоти, с ее изумрудными глазами, так ярко сияющими на фоне безупречной бледной кожи, с ее раскрасневшимися щеками и пухлыми красными губами, просящими, чтобы их поглотили, я почувствовал прилив адреналина, как никогда раньше, за которым последовало ошеломляющее чувство покоя, которого я не испытывал годами.
И даже сейчас, когда с моего левого запястья снят мой любимый "ролекс" — я почувствовал, как она расстегнула его и убрала между диванных подушек прошлой ночью, когда она терлась своей горячей маленькой пиздой у меня на коленях, — я понимаю, что ничто не сравнится с облегчением, которое я испытал, глядя на ее прекрасное лицо. Девушка — влажный сон. Созданный для того, чтобы преследовать меня каждое мгновение бодрствования, пока я, наконец, не сдамся и не выслежу ее снова. Просто чтобы увидеть, как ее глаза мерцают вызовом. Видеть, как учащается пульс у нее на шее, когда наши взгляды встречаются. Видеть маленькую капельку пота, которая образуется на ее верхней губе, когда она нервничает. Я хочу видеть, как потеют остальные части ее тела. И я хочу слизать каждую капельку с ее разгоряченной кожи.
По какой-то причине она, кажется, не боится меня, и это меня чертовски заводит. Ее пламенный настрой только усиливает мое желание погрузиться в нее. Она ядовитая маленькая тварь, и я болен от смертельной дозы одержимости, которую она ввела мне в вены.
Прислонившись к своему "Харлею", я наблюдаю, как Алора проходит через взломанную входную дверь своего многоквартирного дома, ее длинные, от природы черные волосы выбиваются из-под капюшона, натянутого на голову, и мягкими волнами ниспадают на безразмерный свитер спереди. Она засовывает руки в карманы и идет по тротуару, перекинув через плечо большую обвисшую спортивную сумку.