Она разворачивается на каблуках и топает по дорожке, махая мужчине, когда мы проходим мимо дома.
— Привет, Джимми. Мы задержимся всего на пару часов, а потом ты избавишься от нас.
Я оглядываюсь на Джимми и бросаю на него предупреждающий взгляд, прежде чем последовать за Алорой в сарай за домом. Даже в джинсах свободного покроя и толстовке с капюшоном, завязанной на талии, покачивание ее бедер завораживает, и я ловлю себя на мысли о том, каково это — впиться зубами в мягкую плоть ее задницы.
Когда мы подходим к сараю, она бросает свою спортивную сумку на землю и прижимается плечом к двери, скрипучие колеса скрежещут по металлическим направляющим, когда деревянная плита отъезжает в сторону. Она снова берет свою сумку и заходит внутрь здания, как будто это место принадлежит ей.
Я ставлю кувшины на неровный пол и с восторгом наблюдаю, как она снимает брезент с машины, припаркованной в центре небольшого здания.
Я обхожу "Корветт" 1979 года выпуска, любуясь его широкими полосами и оригинальной красной окраской кузова.
— Это твой?
— Нет. Санты. Он запихивает все подарки на заднее сиденье и использует фонарь из носа Рудольфа, чтобы завести двигатель, — сухо замечает она, с легкостью открывая капот.
Она открывает металлическую пластину и снимает свитер с талии, бросая его на верстак у дальней стены. Она поворачивается ко мне лицом, и мне приходится сдержать стон. На ней нет ничего, кроме поношенных джинсов с прорехами на коленях и обтягивающей черной майки, ее дерзкие соски видны сквозь тонкий хлопок. Но это не менее эротично, чем если бы на ней вообще ничего не было, образ, который я вызывал в воображении не раз, пока трахал себя своим кулаком.
Направляясь к машине, она собирает волосы наверх и с помощью резинки стягивает их в высокий хвост.
— На верстаке есть домкрат, — говорит она мне, хватая гаечный ключ из ближайшего ящика с инструментами и перегибаясь через борт машины, ее спина выгибается дугой, когда она протягивает руку под задний капот. — Не мог бы ты захватить его для меня?
Я складываю руки на груди и сердито смотрю на нее.
— Ты довольно властная для такой крошки.
Она поднимает взгляд на меня, когда находит то, что ищет, и начинает крутить рукой, что-то разжимая.
— Ты сказал, что поможешь, — она пожимает плечами. — Поэтому я поручаю тебе работу.
— Я не говорил, что буду помогать.
— И все же ты здесь.
Она снимает ржавую гайку и болт и устанавливает их поверх блока цилиндров, затем опускает руку обратно внутрь и повторяет процесс.
Я подхожу к ней сзади, ее задница упирается в переднюю часть моих обтянутых джинсами бедер. Она медленно встает во весь рост и смотрит вперед, кончик ее высокого конского хвоста щекочет мой подбородок, а ее плечи поднимаются и опускаются с каждым ее вздохом.
Она крепко сжимает гаечный ключ в руке, готовясь использовать его как оружие.
— Назад, — выдыхает она сквозь стиснутые зубы.
Но я игнорирую ее просьбу и еще ближе подхожу к ней, прижимаясь своим телом к ее спине, наслаждаясь тем, какая она маленькая по сравнению со мной. Она поворачивается и высоко поднимает гаечный ключ, но я останавливаю ее прежде, чем она успевает замахнуться, ее крошечное запястье полностью охвачено моей рукой, мои часы насмешливо подмигивают мне. Контакт неожиданный и посылает волнующее удовлетворение, прокатывающееся по мне, прямо к моему твердому как камень члену.
— Мне не слишком нравится, когда мной командуют, милая.
Ее глаза загораются яростью.
— И мне не слишком приятно, когда ко мне прикасаются без разрешения.
— Кажется, ты не возражала прошлой ночью, когда терлась задницей у меня на коленях.
Ее глаза расширяются, и на лице появляется выражение ярости. Неохотно я отпускаю ее и отступаю, но только потому, что подозреваю, что Джимми прибежит, если она начнет звать на помощь, а пугать женщин — не мой конек. Хотя это именно то, что нужно этой девушке — хорошенько напугать, чтобы вернуть ее к реальности.
— Чего ты хочешь от меня, Лиам?
— Я уже говорил тебе. Я хочу вернуть свои часы.
Она, прищурившись, смотрит на меня.
— Ты следил за мной еще до того, как я забрала твои любимые часы. Кроме того, я уже сказала тебе, что оставлю их себе.
— Нет, это не так.
Она фыркает и закатывает глаза.
— Хорошо.
Когда я ничего не говорю, она заправляет выбившуюся прядь волос за ухо, ее пальцы оставляют небольшое жирное пятно на лице. Видеть ее измазанной в грязи невероятно сексуально. Мой член напрягается внутри моих боксеров, и я убираю свою эрекцию.
Несколько секунд мы стоим в тишине, прежде чем она испускает долгий, разочарованный вздох. Я представляю, что получил бы огромное удовольствие, выебав из нее всю дурь.
Вместо того, чтобы начать задавать вопросы, я решаю сменить тему, прижимая ее к себе до тех пор, пока ее ноги не оказываются на одном уровне с холодным металлом машины.
— Интересный выбор транспортного средства для такой изящной маленькой женщины.
Она облизывает губы и скользит взглядом по моей груди и рукам.
— Думаю, можно сказать, что я фанат всеамериканских мускулов.
— Это правда? — спросил я.
— Ммм.
Я выхватываю гаечный ключ у нее из рук, но она быстро поднимает его над головой, пытаясь убрать за пределы досягаемости. Я подавляю свое веселье. Я мог бы легко отобрать его у нее. Но мне приходит в голову, что ей нужно чувствовать себя контролирующей. Ей нужно чувствовать, что она может защитить себя. Возможно, именно поэтому она встречает опасность лицом к лицу, вместо того чтобы повернуться к ней спиной и убежать от нее.
— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты в некотором роде задница? — нагло спрашивает она.
— Тебе кто-нибудь говорил, что ты немного упрямая?
— Вообще-то, постоянно, — отвечает она с ухмылкой. — Это одно из моих лучших качеств.
Некоторое время мы стоим, уставившись друг на друга, прежде чем я осторожно протягиваю руку и провожу подушечкой большого пальца по жирному пятну у нее на щеке. Ее пухлые губы приоткрываются на выдохе, глаза прищуриваются, длинные темные ресницы тенью веера ложатся на скулы. Прикосновение к ней вызывает... очищение, в самом дерьмовом смысле этого слова. Когда я замечаю, что пульс у нее на шее неровно подскакивает, я засовываю руку в карман и отхожу, прежде чем у меня возникнет искушение прикоснуться к ней еще больше. Потому что если и есть что-то, что я знаю наверняка, так это то, что я хочу прикоснуться к каждому гребаному дюйму ее тела. Я хочу проникнуть глубоко внутрь нее и обернуть почерневшие осколки моей души вокруг ее милой, нежной души, защищая ее невинность от окружающего ее зла. Защищая ее от демонов, таящихся в каждом темном уголке мира.
Именно в этот момент я решаю, что она моя. И впервые за долгое время я чувствую искру чего-то огненного и раскаленного в моей груди. Маленький проблеск надежды в темном, безлюдном пространстве.
Возможно, моего монстра все-таки удастся приручить.