— То, что ты делаешь, у кого ты воруешь, опасно. И я не хочу убивать каждого придурка, который посмотрит в твою сторону.
— Потому что ты ревнуешь, — невозмутимо отвечаю я.
Взгляд Лиама темнеет, его янтарные глаза вспыхивают, как два раскаленных угля в ночи.
— Опасно.
Клянусь, я слышу визг шин, останавливающихся где-то вдалеке. Я не уверена, чего я ожидала от него услышать, но это определенно не было признанием в ревности.
Я искажаю слово «опасно», но оно больше похоже на звук, который издает испуганный осел.
Когда он ухмыляется, я решаю, что официально хочу умереть. Не сказав больше ни слова, он возвращается к моей машине и заканчивает замену масла. Закончив, он опускает машину обратно на землю и возвращает домкрат на скамейку, берет тряпку откуда-то из ящика с инструментами Джимми и вытирает жир с рук.
— Свечи зажигания, — говорит он.
— А что насчет них?
— Ты принесла их с собой. Я поменяю их для тебя.
— Откуда ты знаешь, что я захватила свечи зажигания?
— Мой друг взломал базу данных магазина запчастей. Ты купила масляный фильтр, две банки полностью синтетического масла и новые свечи зажигания.
— Господи, — шиплю я, направляясь к своей спортивной сумке. — Сильно жутко?
Лиам спокойно наблюдает, как я роюсь в своей сумке, прежде чем передать ему свечи зажигания.
— Тебя подвезти домой? — спрашивает он, начиная умело заменять свечи.
— Я вызову такси.
— Нет, не вызовешь. Я подвезу тебя обратно.
Мои брови взлетают к линии роста волос, и я тихо смеюсь.
— Я не настолько глупа, чтобы принять это предложение.
— Никогда этого не говорил. Но тебя нужно подвезти, и я в любом случае направляюсь в том направлении.
— Конечно, это так.
Выражение его лица становится жестче, и у меня возникает ощущение, что разговор вот-вот пойдет под откос.
— Женщины постоянно пропадают из такси.
Ааа и подайте сигнал к пикированию.
— Я рискну. Кроме того, это гораздо менее опасно, чем садиться на заднее сиденье мотоцикла с моим сталкером.
Его челюсть отвисает.
— Назови меня сталкером еще раз...
— И что? Ты меня отшлепаешь?
— Да.
В его тоне нет ни намека на веселье.
Я поворачиваю к нему голову.
— Это весело — издеваться над невинными женщинами?
— Ты не невиновна.
Сузив на него глаза, я смело отвечаю:
— Я гребаный ангел.
Он хмыкает и сокращает расстояние между нами на последние несколько дюймов. Если я глубоко вдохну, мои соски коснутся его живота. Это заманчиво. Это действительно так. Все мои чувства обострены, и на моих трусиках появляется растущее мокрое пятно, которое говорит мне, что если я почувствую хотя бы малейшее трение, то, скорее всего, испытаю оргазм прямо на месте. Итак, я поступаю мудро и перестаю дышать.
— Ты невозможна, — говорит он мне, как будто я этого еще не знала.
Свирепо глядя на него снизу вверх, я предупреждаю:
— И твои яйца на расстоянии моего вытянутого колена.
— Я бы хотел посмотреть, как ты попробуешь.
— Не искушай меня.
Он хихикает. Звук такой глубокий и красивый, что у меня внутри становится смешно. После этого мне понадобится выпить чего-нибудь покрепче.
— Я бы хотел сделать с тобой нечто большее, чем просто соблазнить, милая.
Я фыркаю. Это не по-женски, но с каких это пор меня волнует, что думают мужчины?
Его губы растягиваются в едва заметной усмешке. Бьюсь об заклад, его улыбка могла бы очаровать монахиню. Наверное, лучше мне никогда этого не видеть.
Мы слишком долго противостоим друг другу. Хотя снаружи я кажусь уверенной и храброй, внутри я плачущее, дрожащее месиво. Этот человек, мягко говоря, нервирует, но я не собираюсь доставлять ему удовольствие, показывая, насколько я нервничаю рядом с ним. Потому что у меня такое чувство, что он будет питаться моим беспокойством, как голодный лев питается невинным маленьким существом.
Когда он не предпринимает никаких попыток доказать мою неправоту, я отступаю, захлопываю капот своей машины, собираю свои вещи, выхожу из сарая и мчусь по переулку на рекордной скорости. Мой уход внезапен, но к черту свечи зажигания. Я вернусь, чтобы закончить замену в другой раз. Тяжелые шаги раздаются позади меня, потрясая меня до глубины души. Мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, что Лиам идет по моим следам.
Джимми, должно быть, наблюдал за происходящим из окна, потому что он появляется у входной двери почти мгновенно. Он бросает на меня один взгляд и хмурится.
— Эй, дорогая, — протягивает он. — Ты в порядке?
— Просто персик, — я достаю свой сотовый из заднего кармана и смотрю на него, вполголоса проклиная севшую батарейку. — Могу я одолжить твой телефон, Джимми?
— Конечно. Прямо за дверью в стене, — говорит он мне, когда я прохожу мимо него в дом, направляясь к телефону.
Мне нужно убраться отсюда к чертовой матери, подальше от Лиама и всего, что в нем есть такого, что заставляет меня вести себя так чертовски безрассудно.
Я бросаю взгляд в окно на самого тирана. Он выглядит так, словно вот-вот сорвется и собьет Джимми с ног, но вместо этого просто вышагивает по гравийной дорожке, как большая разъяренная пантера, ожидая моего возвращения. Когда я вызываю такси и выхожу обратно на улицу, он бросает на меня такой пристальный взгляд, что он может расплавить сталь.
— Ты можешь идти, — говорю я ему. — Моя машина скоро будет здесь.
Джимми переводит взгляд с Лиама на меня, очевидно, чувствуя напряжение. Мне не особенно нравится идея остаться наедине с кем-либо из этих мужчин. Но, по крайней мере, у меня был бы шанс отбиться от старика. Хотя, Лиам? Я бы ни за что не победила.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке, дорогая?
— Я в порядке. Я вернусь через несколько дней, чтобы закончить, если ты не против?
— Конечно. Заходи в любое время.
Я одариваю Джимми натянутой улыбкой, и он исчезает в доме, в то время как Лиам стоит у подножия лестницы крыльца, широко расставив ноги и сжав кулаки. Шрам, пересекающий его бровь, выглядит злее, чем обычно. А его теплые янтарные глаза похожи на расплавленную лаву, достаточно горячую, чтобы сжечь дотла весь мир.
Я не сомневаюсь, что мне придется заплатить за свое неповиновение. Но он мне не начальник. Я сама себе начальник. И я принимаю правильное решение ради собственной безопасности. Иногда я могу быть беспечной, но я не глупая и не наивная.
Шины хрустят по гравию, когда я крепче сжимаю ремень спортивной сумки и спускаюсь по ступенькам к ожидающему такси. Но когда я прохожу мимо Лиама, его большая грубая рука крепко сжимает мой бицепс и останавливает меня. Я смотрю на него сверху вниз, морщась, когда вижу, какой трогательно маленькой кажется моя рука рядом с ним. Он мог бы сломать ее, как веточку, если бы захотел. Но он этого не сделает. Во всяком случае, не здесь. Только не в присутствии свидетеля.
Кипя от злости, я бросаю взгляд на север и рявкаю:
— Руки прочь, приятель.
Как раз в тот момент, когда я подумала, что он не может быть более пугающим, он наклоняется, его теплое дыхание раздувает распущенные волосы у моего уха, его большой палец скользит по циферблату его часов на моем запястье. Когда мой мозг, наконец, напоминает легким, что у них есть работа, которую нужно выполнять, я делаю вдох. Это была ошибка. Мне не следовало этого делать. Потому что сейчас я пьяна от опьяняющего сочетания мяты, чего-то древесного и легкого намека на кожу. Жар поднимается по моей шее и заливает щеки. Пошел он к черту за то, что пахнет так же хорошо, как выглядит.