Короче говоря, нет никаких следов того, что Илья Петров когда-либо был там и сейчас он кормит рыб на дне Тихого океана. Но есть еще одна маленькая проблема, которая не решена: загробная жизнь принадлежит Петровым.
— Мы провели небольшую разведку среди сотрудников клуба. Ничего необычного, о чем можно было бы сообщить. Все женщины — ни в чем не повинные гражданские лица. Менеджер клуба Стэнли Бернс ничего не знает о незаконных сделках, происходящих за кулисами. Судя по всему, Петров приобрел бизнес с единственной целью отмывания денег. Так что пока мы будем держаться незаметно на случай, если Иван или Виктор решат посетить клуб.
Тишина затягивается, пока мы все обдумываем эту информацию в своих головах. Когда Мак уверен, что мы полностью сотрудничаем с ним, он продолжает.
— Мисс Беркли, — говорит он, привлекая к себе почтительное внимание Алоры. — Вы хотели бы добавить что-нибудь, что могло бы нам помочь? Все, что Илья говорил тебе раньше...
Прямо сейчас все взгляды в комнате устремлены на маленькую воровку, сидящую рядом со мной. Я могу сказать по тому, как она еле заметно ерзает на своем стуле, что ей неудобно, но в остальном она не подает никаких других признаков. Никаких эмоций.
— Нет, сэр. У меня ничего нет, — отвечает она, высоко подняв подбородок.
Я, прищурившись, смотрю на нее, вертя в руках нож. Она бросает взгляд в мою сторону, и именно тогда я замечаю, как расширяются ее зрачки, когда она откашливается и быстро отводит глаза.
Она лжет.
Я внимательно наблюдаю за ней, пока Мак рассказывает о том, куда Слоан отследила оставшихся двух Петровых. Похоже, пока Илья играл в азартные игры и посещал клубы здесь, в Калифорнии, его отец и брат были заняты торговлей людьми.
— Несколько дней назад пропала двенадцатилетняя девочка по имени Таня Ричардсон. Ее поймали, когда она возвращалась домой из школы. Слоан смогла найти ее в темной сети, но мы не уверены, жива ли она еще.
Плечи Алоры напрягаются.
— Они забрали маленькую девочку?
Мак кивает один раз, и Алора опускается на стул с видом побежденной, когда она начинает тревожно грызть ноготь на большом пальце, обводя взглядом комнату. Она несколько раз делает паузу, чтобы произнести про себя Илья Петров, как будто произнесение этого имени могло что-то зажечь в ее мозгу.
— Мы знаем, продали ли ее уже? — спрашивает Джоэл.
Теперь у него есть свои дети — четырехлетняя дочь Лейни и маленький мальчик Финнеган. И каждый раз, когда мы выслеживаем ребенка, этот его отцовский инстинкт защищать становится сильнее, и его гнев становится ощутимым. В то время как Зак — хладнокровный, собранный медик, Джоэл вспыльчивый. А я нахожусь где-то посередине между ними.
— Нет, — отвечает Мак. — Но ее использовали как... — он прочищает горло. — Развлечение.
Тысячи тревожных образов проносятся в моей голове при мысли о том, к чему может привести использование ребенка в качестве развлечения. Мой монстр пробуждается ото сна, и я закрываю глаза, чтобы заглушить голоса, призывающие меня огрызнуться. Маленькая теплая рука касается моей под столом, и я смотрю вниз, на крошечные пальчики Алоры, обхватившие мои гораздо большие, успокаивающе сжимая. Я поднимаю на нее взгляд и нахожу, что ее зеленые глаза наполнены чем-то похожим на печаль.
— Прямая трансляция ее пыток была продана с аукциона тому, кто больше заплатит. Нам удалось взломать достаточно, чтобы определить местоположение. Но есть очень реальный шанс, что мы не найдем ее живой.
— Местоположение? — спрашиваю я, в груди все сжимается от беспокойства.
Мак бросает на меня сочувственный взгляд.
— Горы Колымы.
Раскаленная добела ярость распространяется по моему организму подобно лесному пожару, сжигая остатки самоконтроля, так что остаются только черный пепел и сажа. Горы Колымы — это та же часть России, в которой мы нашли Рейчел несколько лет назад. Но регион огромен и пересечен, и нет никакой возможности точно определить, где Петров сбросит своих жертв в следующий раз. Это как играть в игру "Бей крота", и я начинаю уставать проигрывать.
— Если Таня все еще жива, Петров может быть поблизости. Но, боюсь, это маловероятно.
Я снова бросаю взгляд на Алору, которая теперь озабоченно примостилась на краешке своего сиденья.
— И что теперь? — спрашивает она, адресуя свой вопрос боссу, который расхаживает во главе стола и проводит рукой по своим волосам с проседью.
Он останавливается и упирает руки в бедра.
— А теперь мы пойдем и найдем ее.
— Мы едем в Россию? — спрашивает Алора, слегка повысив тон.
— Не ты, — ворчу я. — Ты останешься с моей сестрой в моем доме, пока меня не будет.
Она усмехается.
— Я, блядь, так не думаю.
Я стону, но не отвечаю, пока Мак заканчивает описывать наш отъезд и планы миссии. Команда выходит, Зак хлопает меня по спине и неторопливо уходит, засунув руки в карманы, качая головой и тихо посмеиваясь про себя.
Мы уходим последними, и я тащу Алору за собой, пока она вырывается из моей хватки за руку и сыплет вопросами.
— Где твоя хижина? Как долго тебя не будет? Что мне прикажешь с этим делать, Лиам?
Мы выходим из здания и несемся через парковку.
— Мой дом находится к северу от города. Меня не будет по крайней мере несколько дней. Но там ты будешь в безопасности. И я уверен, что ты найдешь себе занятие. Рейчел составит тебе компанию.
Когда мы подходим к моему Харлею, я останавливаюсь и поворачиваю ее лицом к себе. Ее ладони взлетают к моей груди, крошечная ручка ложится плашмя на мое сердце. Я протягиваю руку, колеблясь, когда мои пальцы касаются ее лба, прежде чем я заправляю ее шелковистые волосы за ухо.
Ее плечи опускаются, когда она смотрит на меня.
— Маленькая девочка… Каков шанс, что ты найдешь ее живой?
В моей груди образуется еще одна трещина, раскалывающая меня на части и наполняющая тем, что я отказываюсь называть.
— Мизерный.
В ее глазах скапливается влага, солнечный свет отражается от блестящих слез, и радужки кажутся на оттенок светлее, чем их обычный темно-изумрудный цвет.
— А если она мертва? Что тогда?
— Мы доставим ее тело домой, к ее семье. И любых других жертв, которых там найдем. А потом продолжим поиски Петровых.
Она смахивает слезы и прикусывает нижнюю губу.
— Я хочу помочь, Лиам.
— Ты ничего не можешь сделать, — честно говорю я ей. — Если ты о чем-нибудь вспомнишь, пока нас не будет... о чем-нибудь, что Илья мог тебе сказать...
Она отстраняется от меня и начинает расхаживать, запуская руки в волосы и дергая за пряди.
— Нет. Он ничего не сказал, что могло бы помочь. Но его имя мне знакомо, и я не могу вспомнить, где я слышала его раньше.
Это меня удивляет. Это уникальное имя — большинство людей не услышали бы его при жизни. Я хочу продолжить. Я хочу вытрясти все воспоминания, которые копошатся в ее мозгу. Но я ничего не могу сказать или сделать, чтобы это произошло.