Младший Петров в пределах досягаемости. А это значит, что его отец Иван и старший брат Виктор могут быть где-то поблизости.
Я чертовски надеюсь, что это так.
Прошло шесть лет с тех пор, как мы привезли Рейчел домой. Шесть лет они были вне поля зрения радаров и вне нашей досягаемости. У них слишком много высокопоставленных друзей, которые помогли им остаться незамеченными.
Но их время подходит к концу. Часы на исходе.
— Пока мы держимся тихо. Осмотрите казино на случай, если он решит вернуться.
Я не удовлетворен этим планом, но я также понимаю, что прямо сейчас мы мало что можем сделать.
Мы тратим еще час на изучение разведданных. К тому времени, как мы заканчиваем, пение в моей голове становится таким громким, что я едва слышу собственные мысли.
Все миссии важны для меня. Все они заслуживают моего полного внимания. Но эта… Ни с чем не сравнится. Петровы — неудачливые ублюдки, которые собираются воплотить в реальность каждую из моих самых развратных фантазий. Их пролитая кровь — единственное, что снова сделает меня целым. Единственная кровь, которая может окончательно усыпить моего монстра. Пока они не испустят последний вздох, пока их сердца больше не перестанут биться, он будет продолжать рычать внутри меня.
Остальная часть команды выходит из боевой комнаты, и я сижу там еще мгновение, тихо приходя в себя от ярости. Как только я собираюсь уходить, Слоан появляется передо мной с дерзкой ухмылкой на лице. Она захлопывает дверь ногой и смотрит на меня снизу вверх.
— Что тебе нужно, Слоан? — спросил я.
— О, ничего, — невинно отвечает она, теребя кончик одной из своих косичек, пока я хмуро смотрю на нее сверху вниз.
Даже в ее армейских ботинках на каблуках ее макушка едва достает мне до груди. Но, несмотря на ее маленький рост, она сильная и способная, и прошла через гребаные испытания. Она — сила, с которой нужно считаться.
Но не ее физические способности делают ее бесценной для команды. Дело в ее навыках и знаниях. Она наш технический специалист и может взломать практически все, что угодно. И она настолько верна, насколько это возможно, хотя временами немного безрассудна.
Она выдувает пузырь размером с мой кулак, затем всасывает его обратно в рот.
— Ты выглядишь немного нервным, здоровяк.
— Я всегда нервничаю.
— Верно, — она переминается с ноги на ногу, и я хмурюсь еще сильнее, шрам от злости, пересекающий мою бровь, сильно морщится.
— Что происходит, Слоан? — спросил я.
Она смотрит на меня еще мгновение, прежде чем развернуться и выйти из боевой комнаты, жестом приглашая меня следовать за ней. Застонав, я плетусь за ней к парковке. Фары ее спортивной машины дважды вспыхивают, когда она нажимает на брелок и открывает багажник. Я обхожу машину сзади и смотрю вниз, в темную пустоту.
— Лиам, познакомься с Ральфом Филипсом. Старина Ральфи работает уборщиком в средней школе моей племянницы. Он решил, что было бы забавно спрятать камеры в вентиляционных отверстиях раздевалок спортзала и продавать видеозаписи переодевания несовершеннолетних девочек в Интернете.
Я смотрю вниз на мужчину без сознания, связанного пластиковыми стяжками, его опухшие лодыжки и запястья до крови натерты после борьбы с оковами. Его губа разбита и распухла, у него подбиты два глаза и сломан нос. В остальном он в идеальном состоянии и без сознания. Чистый холст, ожидающий краски моей ярости. Мои ладони покалывает, когда что-то яростное закручивается внизу живота.
Я снова опускаю взгляд на Слоан.
— Как тебе удалось доставить его сюда одной?
Она пожимает плечами.
— С угрозой пули в промежность. Как только он заполз в багажник, я ввела ему кетамин. Он принял первую дозу как чемпион, поэтому я дала ему еще немного, чтобы успокоить. Он будет без сознания некоторое время.
Она бросает на меня быстрый взгляд, пока я стою неподвижно, новые и захватывающие идеи о том, как заставить этого конкретного неудачника заплатить за то, что он натворил, проносятся в моей голове.
Я не убью его. Но я заставлю его пожалеть, что он не умер.
— Твоя племянница была одной из этих девушек?
Она кивает, выражение ее лица немного смягчается. И это все, что мне нужно для убеждения, чтобы сделать это.
Я вытаскиваю тело Ральфа из багажника, пока Слоан придерживает для меня двери, пока мы проходим через штаб-квартиру и спускаемся в мою рабочую зону. Я опускаю его на холодный цементный пол и включаю свет.
— Господи, — шипит Слоан, переводя взгляд с хирургического стола из нержавеющей стали, привинченного к полу посреди комнаты, на коллекцию пыточных приспособлений, висящих на стене сбоку. — Это была горячая минута с тех пор, как я была здесь. Ты становишься все страшнее с каждым днем, мой друг.
Я не утруждаю себя ответом, тащу Ральфа к столу и бросаю на него, перекатывая на спину. Слоан садится на табурет в углу, скрестив ноги и застыв в напряженной позе, спокойно наблюдая, как я срезаю с него одежду и закрепляю его запястья, лодыжки и голову кожаными ремнями, прикрепленными к столу.
— Что ты собираешься с ним сделать? — спрашивает она, ее тон полон опасений, а выражение лица абсолютно трезвое.
— Пока не уверен, — честно отвечаю я. — Ты планируешь задержаться, чтобы посмотреть?
Я бросаю на нее быстрый взгляд, когда заканчиваю закреплять последнюю из его конечностей, замечая, что ее лицо побледнело, и она тревожно покусывает внутреннюю сторону щеки. Обычно она уравновешенная, спокойная и более чем немного раздражающая. Но когда дело касается семьи, ломаются даже самые сильные солдаты.
— Я... — она колеблется и встряхивает головой, словно выгоняя мысли из головы. Она выпрямляет спину, и ее плечи сжимаются в тугую линию. — Да, — говорит она окончательно. — Я остаюсь посмотреть. Он заслуживает того, что ты собираешься с ним сделать.
Коротко кивнув, я подхожу к стене с инструментами и выбираю то, что напоминает большой рыболовный крючок. Он предназначен для того, чтобы его легко вводили в плоть, затем скручивали и вырывали обратно.
Я терпеливо нависаю над Ральфом, когда он начинает просыпаться, его стеклянные глаза бегают по сторонам, осматриваясь. Все звуки отходят на задний план, превращаясь в белый шум за моими поющими демонами, когда я делаю то, для чего был создан.
Проходит два часа, пока я истязаю его до полусмерти. К тому времени, как я закончил, он был полностью кастрирован, а его раны прижжены, так что, к сожалению, он не истечет кровью. С моей стороны потребовалось огромное самообладание, чтобы не оборвать его жизнь, но я подозреваю, что он вдоволь настрадается в тюрьме, когда Слоан представит все доказательства, необходимые для того, чтобы отправить его за решетку.
Мы со Слоан оставляем его у входа в приемный покой местной больницы, прежде чем я отправляюсь домой, чтобы быстро принять душ и переодеться.