Но Роуз не такая невинная овечка, какой притворяется. Конечно, снаружи она невероятно милая. Но внутри она решительна и сильна и заботится о людях, которых любит. Она также тот человек, который научил меня обращаться с часами. Но то, что начиналось как случайное воровство у богатых придурков, превратилось во что-то другое. И теперь мое желание вырвать у них часы и кошельки превратилось в неконтролируемый ураган мелких краж и надувательства.
— Я в порядке, Роуз. Просто немного устала.
На мгновение повисает тишина.
— Ты уверена? Я видела, как ты взбежала по лестнице и захлопнула за собой дверь, как будто кто-то гнался за тобой.
Я рубанула рукой по воздуху, изображая безразличие.
— Я думала, что оставила плиту включенной. Не хотела сжигать это место дотла, — вру я.
На самом деле, сжигание этой свалки дотла, вероятно, увеличило бы стоимость недвижимости. Но это ни к чему.
Выражение лица Розы смягчается, и она издает нежный смешок.
— Ну, по крайней мере, тебе повезло, что у тебя есть плита, которая действительно работает.
Я провожу рукой по сухим прядям своего парика и поворачиваю к ней голову.
— Твоя не работает?
Она качает головой.
— Нет. Я уже несколько месяцев жалуюсь, что она работает неправильно, а буквально на днях совсем перестала включаться.
Она пожимает плечами, как будто все это не имеет большого значения. И поскольку Роуз пукает солнечным светом и гадит радугой, ее жалобы останутся неуслышанными, и она опустится в конец бесконечного списка вещей, которые нуждаются в ремонте в этом заведении.
— Ну, если тебе когда-нибудь понадобится что-нибудь приготовить, просто постучи, и ты сможешь воспользоваться моей плитой, — искренне предлагаю я.
На этот раз моя улыбка искренняя. Если бы я когда-нибудь могла завести друзей, я бы выбрала кого-нибудь вроде Роуз. Несмотря на то, что она немного завышает баллы по шкале шумомера, она невероятно заботлива и одна из немногих людей, кто не прячется за фальшивой личностью. Но где-то внутри меня есть неисправный провод, который мешает мне совершать что-либо сверх того, что абсолютно необходимо для выживания.
— Спасибо, девочка. Я была бы тебе очень признательна.
Роуз неторопливо направляется обратно в свою квартиру через холл. Перед тем, как она исчезает внутри, я останавливаю ее.
— Эй, Роуз?
Она наклоняет голову, чтобы взглянуть на меня через плечо.
— Да?
Я роюсь в своей сумке, достаю часы, которые украла сегодня вечером, и протягиваю их ей. Голубые глаза Роуз скользят по дорогим часам и обратно к моим, в радужках ее глаз появляется любопытный огонек.
— Я знаю, ты хочешь сделать что-то хорошее, Алора. Но ты уверена, что хочешь продолжать в том же духе? Воровать так, как ты это делаешь, рискованно. Ты можешь серьезно отсидеть за это, если тебя поймают.
Я фыркаю. Она не ошибается. Но если я когда-нибудь попаду в переплет, мой адвокат по уголовным делам в лице отчима внесет за меня залог в мгновение ока. Не потому, что ему не все равно, а потому, что у него есть претенциозная репутация, которую нужно поддерживать, и не дай бог, чтобы его любимая падчерица была обвинена в уголовном преступлении. Но я подвожу черту, отказываясь просить Чарльза о помощи, кроме юридической, если она мне когда-нибудь понадобится. В противном случае, он мертв для меня.
— Да, я уверена.
Я убеждаю ее принять часы, уверенная, что она уступит, если я буду протягивать их ей достаточно долго.
На ее лице мелькает нерешительность, прежде чем она кивает и принимает мое предложение, убирая часы в свою маленькую блестящую сумочку через плечо.
— Я хорошо тебя обучила, — говорит она с оттенком веселья. — Куда ты хочешь направить деньги на этот раз?
Я на мгновение задумываюсь над этим. В прошлый раз, когда я попросила Роуз продать часы жирному контакту, имя которого она отказывается раскрывать, я попросила ее использовать выручку от продажи для покупки средств женской гигиены и детских принадлежностей для приюта для женщин и детей в нескольких кварталах отсюда. А за время до этого деньги поступили в местную организацию по охране психического здоровья, которая сильно недофинансирована. Роуз оставляет себе небольшую долю, которую использует для оплаты расходов на дом престарелых своей бабушки в учреждении, где я иногда работаю волонтером. Но помимо этого, все идет на благое дело, чуть склоняя чашу весов в пользу нуждающихся людей.
— На этот раз выбирай ты. Я доверяю тебе.
Накрашенные губы Роуз растягиваются в легкой улыбке.
— Я знаю как раз такое место. Спасибо, Эл.
— Не за что.
Небольшой отрезок молчания затягивается, пока мы с Роуз просто смотрим друг на друга. Никто из нас многого не знает друг о друге, но между нами существует невысказанное взаимопонимание, молчаливое соглашение не наносить друг другу удар в спину. У меня всегда было впечатляющее чувство суждения о характере, а у Роуз внутри все хорошо.
— Спокойной ночи, Роуз.
— Тебе тоже.
Я закрываю дверь, запираю все шесть засовов и прижимаюсь спиной к холодному дереву, где-то глубоко внутри меня закипает тревога. Моей грязной душе действительно не помешало бы основательное очищение после прошедшей недели.
Достав из сумочки мобильный телефон, я набираю короткое сообщение Клаудии, менеджеру по организации досуга в доме престарелых, расположенном ниже по улице, где живет бабушка Роуз.
Я: Привет, Клаудия. Завтра у меня будет немного свободного времени. Хотела бы провести занятие. Можешь меня подключить?
Обходя стопки масляных картин, прислоненных к каждой стене в моей крошечной квартире с одной спальней, я босиком бреду по коридору в свою спальню. Я распахиваю дверцы шкафа, съеживаясь, когда несмазанные петли громко скрипят, и опускаюсь на колени, чтобы пальцами приподнять расшатанную половицу. Я засовываю украденные деньги внутрь вместе с остальными своими сбережениями, но мой большой палец задевает гладкий кожаный корешок дневника, который я там прячу, и я закрываю глаза, тяжелая печаль давит мне на грудь.
После похорон моей матери я пробралась в ее спальню, чтобы забрать дневник, который, как я знала, она прятала в ящике для носков. Дневник, о котором Чарльз ничего не знает, потому что если бы он знал, то избавился бы от него в ту же секунду, как коронер поднял ее безжизненное тело с кровати.
Я скучаю по тебе, мама.
Задержав дыхание, я опускаю половицу на место и сажусь на корточки, тупо уставившись на свою висящую одежду, внутренне отчитывая себя за то, что не заметила признаков психического заболевания моей матери. Возможно, если бы я навещала ее чаще, я бы заметила едва заметные изменения. Например, как огонек в ее глазах медленно угас. Или как ее улыбка становилась все более и более натянутой каждый раз, когда я видела ее. Или как она похудела из-за того, что не ела и не пила много.