— Какого черта тебе от меня нужно, Чарльз?
Он наклоняет голову, в его глазах появляется любопытный блеск.
— Ты еще не собрала кусочки воедино, — весело говорит он, его ботинки стучат по грязному бетонному полу, когда он задумчиво расхаживает по небольшому пространству передо мной. — Ты умная молодая женщина. Я уверен, что рано или поздно это придет к тебе.
Я качаю головой, крепко зажмуривая глаза и отчаянно пытаясь сложить все кусочки головоломки в своем сознании вместе, чтобы создать более объемную картину. Но эти части перекошены во все стороны, и на самом деле ничего не имеет смысла. Слишком много отверстий. Слишком много недостающих компонентов. И мой череп чувствует себя так, словно он взрывается внутри моего мозга.
Как бы я ни старалась понять, зачем Чарльзу понадобилось меня похищать, у меня ничего не выходит.
Когда Чарльзу надоедает моя борьба, он испускает долгий, преувеличенный вздох и говорит: — Петров, Алора. Они мои клиенты.
Петров. Илья Петров.
Я отшатываюсь, когда еще одна деталь со щелчком встает на место. Я узнала это имя, потому что моя мать упомянула его в своем дневнике. Это был один из клиентов, которого, по ее словам, беспокоила его защита.
— Петровы? Вы, блядь, с ума сошли? — Я кричу, мой пронзительный голос заставляет мою голову пульсировать. Я морщусь от боли и продолжаю. — Они торговцы людьми, Чарльз! Как ты мог?
— Безусловно, так и есть, дорогая. Худшие из худших. Но у Ивана было достаточно средств, чтобы щедро заплатить мне за мои услуги, большая часть которых заключалась в защите юного Ильи. — Он вздыхает. — Он был таким глупым маленьким мальчиком. Вечно влипал в неприятности. Очень похож на тебя. — Он перестает расхаживать и встает передо мной, его тень отбрасывает зловещую тьму, которая ощущается как обещание того, что должно произойти. — К сожалению, однако, я оказался вовлечен в их деловые отношения и приобрел некоторые долги. Изначально я собирался просто заплатить им наличными. Но потом я задумался … Зачем жертвовать деньгами, ради которых я так усердно работал, когда у меня есть другой актив, который я могу предложить взамен? Тот, который практически не требует работы с моей стороны.
Смешок, вырывающийся из его груди, мрачен и лишен чувства юмора, когда он недоверчиво качает головой.
— Представь мое удивление, когда всего через несколько недель после того, как я дал Ивану добро на то, чтобы отвезти тебя, он позвонил мне и сообщил, что ты сняла часы Ильи прямо с его запястья в казино, затем вышла прямо через парадные двери и исчезла. Как тебе удалось ускользнуть от них, выше моего понимания.
— Ты больной ублюдок, — выплевываю я.
Он снова смеется, и это звучит маниакально и безумно.
— Ты очень изобретательна, Алора. Я отдаю тебе должное. Но ты также очень наивна.
Он одаривает меня ослепительной улыбкой. Мне не нужно спрашивать, зачем он мне все это рассказывает. Я и так знаю, что это потому, что я все равно что мертвая. Лиам в России. Харпер и Стелла бог знает где. И у меня нет способа сбежать. Но, несмотря на то, что поражение влилось в мои вены, я не сдамся без борьбы.
Это еще не конец.
— Действительно жаль, что все так закончилось. Но, в конечном счете, таким образом мы все выигрываем.
Кроме меня.
Он подходит к столу, стоящему сбоку у стены, и что-то берет. Когда мои глаза устремляются к знакомому журналу в коричневой коже, недоверие заставляет их выпучиться из орбит.
— Это был ты, — обвиняюще ухмыляюсь я. — Ты вломился в мою квартиру.
Он рубит воздух. — Не говори глупостей. Я бы никогда не опустился до такого уровня. Вместо этого я нанял кое-кого. Он приподнимает бровь и достает из кармана зажигалку. Щелчком открывает ее и зажигает, поднося танцующее пламя к потрепанному уголку дневника моей матери.
— Нет! — кричу я в отчаянии. — Пожалуйста, не надо.
Его лицо озаряется удовлетворением, когда он смотрит, как единственное, что у меня осталось от моей матери, превращается в дым. Мое сердце разлетается на миллион осколков, слезы текут из моих глаз и скатываются по щекам. Когда пламя пожирает оставшиеся дюймы бумаги, он выбрасывает почерневшие косточки дневника в стальную корзину для мусора и хмуро смотрит на меня.
— Время вышло, Алора. Так же, как вышло время твоей матери. Жаль, что она не смогла держать рот на замке по поводу моих деловых договоренностей. Всегда вмешивалась в дела, которые ее не касались. К сожалению, когда она сочла разумным попытаться передать меня полиции, у меня не было другого выбора, кроме как заставить ее замолчать навсегда.
Мое сердце замирает, а затем широко раскрывается от его признания. — Т-ты убил ее?
Он ухмыляется, и я ничего так не хочу, как вонзить кол в его почерневшее сердце.
— Она не оставила мне выбора, дорогая. Но уверяю тебя, она ушла с миром. Никогда не чувствовала ни грамма боли. Хотя я не уверен, что смогу сказать то же самое о тебе.
Позади меня со скрипом открывается дверь, петли стонут так, словно их не смазывали столетиями. Взгляд Чарльза скользит мимо меня, и он указывает подбородком на того, кто только что вошел в комнату.
Он возвращает свое внимание ко мне, и его губы хмурятся. — Мне очень жаль, Алора. Правда. Это не личное. Просто бизнес. Он разворачивается на каблуках и уходит.
Холодный. Бездушный. Ублюдок.
Знакомый мужчина из кафе появляется передо мной, и именно тогда последние кусочки головоломки встают на свои места. Температура моего тела резко падает, когда передо мной предстает общая картина.
Иван Петров никогда не собирался встречаться с лидером Русской братвы. Он организовал эту встречу, зная, что Лиам бросит меня.
И вот теперь он здесь, его обсидиановые глаза — такие же леденящие душу черные, как у Ильи, — впиваются в меня.
И я знаю, что не собираюсь умирать. Я собираюсь страдать.
Я ерзаю на стуле, струйка теплой крови стекает с моего запястья на ладонь, пластиковые стяжки безжалостно впиваются в мою плоть. Я чувствую, как капля стекает по моему пальцу и шлепается на пол подо мной.
Костлявые когти страха пробегают по моему позвоночнику, по одному позвонку за раз, когда обветренное лицо Ивана расплывается в злобной ухмылке. Он делает шаг вперед, и я зажмуриваю глаза и стискиваю челюсти, готовясь к удару, которого так и не последовало. Вместо этого он хватает меня за бицепс и поднимает на ноги.
— Привет, Алора, — насмехается он мне на ухо, его дыхание горячее и едкое, а русский акцент сильный. — Пора идти.
— Куда ты меня ведешь? — Прохрипела я дрожащим и хриплым голосом.
Он ничего не говорит. Потому что слова не нужны. По безумному выражению его глаз я могу сказать, что, куда бы я ни направлялась, там я проведу свои последние минуты бодрствования. Где я испущу свой последний вздох. Без сомнения, он считает меня ответственной за смерть обоих его сыновей.
Мои ноги волочатся подо мной по бетонному полу, мое тело становится все более и более вялым, пока Иван толкает меня по длинному темному коридору. Стены из тускло-серого кирпича, потолочные стропила обнажены, а окна покрыты толстым слоем пыли. Это похоже на какую—то заброшенную фабрику — прямо из фильма ужасов.