— В вашем клубе?
— Загробная жизнь перешла к новому владельцу с… — начинает он, бросая взгляд на блестящие серебряные часы, висящие у него на запястье, — восемь минут назад.
Он одаривает меня натянутой улыбкой, затем разворачивается на каблуках и неторопливо подходит к Слоан. Он останавливается прямо перед ней, его зеленые глаза блестят, когда он смотрит на нее сверху вниз. Она складывает руки на груди и ухмыляется ему, точно так же, как она делала, когда мы встретились на складе, чтобы забрать Зака после того, как люди Османова спасли его из Колумбии.
— Мы еще увидимся, маленький психопат, — тихо говорит он ей.
— Поймай меня, если сможешь, гангстер, — щебечет она в ответ.
Губа Османова дергается, когда он бросает последний взгляд на декольте Слоан, затем поворачивается и выходит из клуба, по пути прихватив документы со стола.
Слоан обращает свое внимание на меня и подмигивает.
— Слоан, — предупреждаю я.
Она закатывает глаза. — Не беспокойся обо мне, Лиам. Я большая девочка и могу сама о себе позаботиться. Ты помнишь это, не так ли? — Она приподнимает бровь, затем неторопливо проходит мимо меня, задевая бедром по пути к Алоре. — Давай, девочка. Давай совершим набег на бар "У гангстера", пока твой парень заканчивает здесь. Я бы не отказалась от порции крепкой текилы.
Тридцать пять
Алора
Лиам в подвале штаб-квартиры Суитуотер, которую я окрестила — камерой пыток, вместе с Иваном делает все, что ему нужно. Я подозреваю, что там будет много крови и криков. Я знаю, что это должно меня беспокоить, может быть, я даже боюсь того, на что способен Лиам, но, честно говоря, я вообще ничего не чувствую по этому поводу. Особенно со знанием того, через что Иван заставил пройти Рейчел, а также бесчисленное множество других невинных женщин и детей. Он, его дерьмовые сыновья и Чарльз могут гореть в аду вместе целую вечность.
Мы со Слоан сидим за столом на кухне. Она наливает еще две порции текилы из бутылки, которую украла из-за стойки бара в "Загробной жизни". Мы чокаемся бокалами и делаем по глотку, алкоголь обжигает мне нос и заставляет слезиться глаза. Я со стуком ставлю пустой стакан и с благоговением смотрю на Слоан, которая возвращается к работе, промывая и перевязывая мои запястья. Она такая спокойная и собранная, как будто все это просто еще один обычный день в ее работе.
— Я хочу быть похожей на тебя, когда вырасту, — говорю я ей в шутку.
Она улыбается мне, слегка наклонив голову. — Поверь мне, девочка... Нет, не поверишь. Когда я не отвечаю, она спрашивает: — У тебя все в порядке?
Я пожимаю плечами. — Если не считать ощущения, будто меня пропустили через мясорубку, я в порядке.
Выражение ее лица смягчается, и она берет мой бокал, наливая мне третью порцию. Я беру его без колебаний, радуясь приятному шуму.
— Я не уверена, что происходит в твоей голове прямо сейчас, милая, — мягко говорит она. — Но я тоже попадала в дерьмовые ситуации в своей жизни. И Лиам прикрывал мою спину, когда я в нем нуждалась. Так что поверь мне, когда я говорю, что знаю, ты пытаешься быть сильной, когда тебе это на самом деле не нужно. Потому что человек, который там, внизу, делает то, что он делает, достаточно силен для вас обоих.
Отрывая язык от неба, я выдыхаю: — Я не хочу обременять его больше, чем у меня есть.
— Лиам надежный человек, Алора. И как только крайняя плоть, которую он очищает, как виноградину, испустит последний вздох, я подозреваю, что большие грозовые тучи, которые он разгуливает, нависая над его головой, расступятся. И ему понадобится немного солнечного света. Ему нужно, чтобы ты опиралась на него, чтобы он по-прежнему чувствовал, что у него есть цель. В этом смысле Лиам особенный. Он живет, чтобы служить. Итак, когда мужчины, которые мучили его годами, наконец уйдут и он почувствует, что отомстил, он... — Она пожимает плечами. — Думаю, немного заскучает.
Я опускаюсь на свое место, внезапно чувствуя себя опустошенной.
— Послушай. Я не говорю, что тебе нужно быть слабой маленькой женщиной или что-то в этом роде. Я думаю, что твое упрямство и независимость — это то, что Лиам любит в тебе больше всего.
Любит.
Снова это слово. Любовь — точное описание того, что мы с Лиамом чувствуем друг к другу? Я не уверена. Но я могу с полной уверенностью сказать, что это самое близкое, что я когда-либо испытывала.
— Я просто говорю... Дай себе передышку, ладно? Положись на него немного. Я знаю, ты тоже будешь рядом, когда ему это понадобится.
Я не уверена, зачем Слоан рассказывает мне все это. Но у меня такое чувство, что Лиам и она ближе, чем остальные члены семьи Суитуотер. И обычно, когда дело касается Лиама, маленький зеленый монстр внутри меня поднимает свою уродливую голову. Но не со Слоан. Потому что то, что она сказала мне в фургоне наблюдения за пределами Загробной Жизни, запало мне в душу. Она и Лиам как брат и сестра. Они прикрывают друг друга. И для меня это утешение — знать, что у него есть кто-то, кто понимает его и его тьму. Кто-то, кто присмотрит за ним, когда меня однажды не будет рядом.
Я кивком подтверждаю то, что она говорит, затем меняю тему.
— Итак... — Я хмурю брови. — Ты и сексуальный мужчина из русской мафии, да?
Слоан фыркает, затем рубит воздух. — Девочка, эта кошечка не знала бы, что со мной делать. Кроме того, в мире нет настолько особенного мужчины, который запер бы меня.
— Угу. Конечно.
Мы со Слоан обмениваемся еще парой глупых ухмылок, прежде чем сделать еще по глотку текилы.
И когда Лиам, наконец, появляется из камеры пыток, только что приняв душ и с выражением умиротворения, которого я никогда раньше не видела на его лице, я знаю, что он ни за что меня не отпустит.
И последний кусочек желания, от которого я должна была убежать навсегда, откололся и превратился в пепел.
Я просыпаюсь как раз в тот момент, когда грузовик Лиама останавливается. Я не знаю точно, который час, но все звезды вышли. Снаружи бревенчатый дом освещен теплым светом солнечных ламп. Мне требуется мгновение, чтобы выпрямить спину и устроиться поудобнее на пассажирском сиденье, каждый мой мускул протестующе кричит. Слоан промыла и перевязала мои запястья, но действие текилы, которую мы выпили, уже проходит, как и адреналин, и я чувствую каждую шишку и синяк.
Я бросаю взгляд на профиль Лиама, отмечая напряженное выражение его лица. Облегчение, которое было там раньше, давно ушло, сменившись чем-то другим.
Он припарковывает грузовик и выпрыгивает. Даже в темноте я вижу напряженность в его глазах, когда он обходит капот и открывает мою дверь. Я отстегиваю ремень безопасности и поворачиваюсь, чтобы выйти, но он подхватывает меня на руки и заносит внутрь прежде, чем мои ноги успевают коснуться земли.
Слова не произносятся. Все, что мы хотим сказать друг другу, передается языком тела и зрительным контактом.
Он помогает мне раздеться, принимает теплую ванну с солью и нежно ухаживает за моими ранами. Его прикосновения нежны, но непоколебимы. Он такой солидный и надежный, на него, казалось бы, не повлиял прилив адреналина, который он, должно быть, испытывал последние несколько часов. Я наблюдаю за каждым его рассчитанным движением, мое сердце переполняется разочаровывающими эмоциями, с которыми я, кажется, не могу справиться. И когда он заботливо вытирает мое тело пушистым полотенцем и укладывает меня в свою постель, мне приходится силой выдавить из себя слова, которые я так отчаянно хочу выдавить. Слова, которые я никогда раньше не говорила мужчине.