Но борьба длится недолго, потому что сон приходит ко мне почти сразу. И на этот раз мне снится моя мама. Ее прекрасная улыбка и мягкие руки. Что она была самым добрым человеком, которого я когда-либо знал.
Я просыпаюсь с болью, печалью и чувством вины за то, как я воспринимала ее последние два года. Я была так уверена, что она выбрала легкий путь из своей болезни. Как она оставила меня бороться в полном одиночестве. Какой она была слабой и жалкой.
Реальность такова, что она была невероятно сильной и храброй. Чарльз сказал, что она пыталась обратиться в полицию — это больше, чем я потрудилась сделать. Между нами, я слабее. Я должна была отнести ее дневник копам, когда поняла, какие секреты он скрывал. Возможно, правоохранительные органы ничего бы не предприняли. Может быть, написанных мертвой женщиной слов недостаточно для того, чтобы засадить Чарльза за решетку. Но меньшее, что я могла сделать, это попытаться.
Вместо этого я начала убегать так, как делаю всегда. Я решила повернуться спиной и поискать новый старт где-нибудь в другом месте.
Проглотив комок в горле, я окончательно решаю, что с меня хватит убегать. Я устала убегать от реальности и сдаваться, когда думаю, что потерпела неудачу. Потому что правда в том, что реальность найдет вас, куда бы вы ни пошли и как бы хорошо вы ни прятались. И неудача — это просто доказательство того, что вы живы.
Морщась, когда сажусь прямо, я выбираюсь из кровати — медленно и неуклюже — и отправляюсь на поиски Лиама. Я нахожу его в гараже, его рука спрятана под капотом моей машины, когда он работает над заменой радиатора.
Должно быть, он слышит, как со скрипом открывается дверь, потому что встает во весь рост и поворачивается ко мне лицом. Его глаза затуманены, и я знаю, что он не спал.
— Привет, — шепчу я, делая шаг вперед по холодному бетонному полу.
На мне нет ничего, кроме одной из его футболок, которая практически поглощает меня целиком. Его глаза оценивают шишки и синяки, покрывающие мои голые ноги. Выражение его лица становится хмурым, шрам через бровь указывает на то, что мое нынешнее состояние его не впечатлило.
Он кладет гаечный ключ, который держит в руке, на блок двигателя и через пару коротких шагов возвышается передо мной.
— Тебе следовало бы быть в постели, — ворчит он, и я не могу сдержать ухмылки, которая растягивает мои губы.
— Тебе тоже следовало бы.
— Я в порядке.
Я закатываю глаза. — Нет, это не так. Ты устал и тебе нужно немного поспать. — Его челюсть скользит под короткой бородкой, но он ничего не говорит. — Что бы ты ни делал, это может подождать. Иди в постель.
Я беру его за руку и веду через каюту обратно в спальню. Он присаживается на край матраса и наблюдает, как я снимаю с себя его футболку, обнажаясь перед ним. Я знаю, что сейчас я черно-синее полотно, но то, как глаза Лиама блуждают по моему телу, заставляет меня забыть обо всем этом.
— Иди сюда, — тихо говорит он, жестом предлагая мне встать между его ног.
Я делаю шаг вперед, чувствуя, как от него волнами исходит тепло. Он притягивает меня к себе на колени и зарывается носом в мои волосы. Его губы скользят вверх по моей шее к уху.
— Ты моя, маленькая воровка, — шепчет он. — Всеми мыслимыми способами, и не только.
Вместо того, чтобы спорить, как я обычно делаю, я киваю. — Хорошо.
Он крепко целует меня, вырывая стон из глубины моей груди. Такое чувство, что вся боль и ужас последних двадцати четырех часов вырываются в этом стоне, и Лиам принимает его как свой собственный.
Его руки скользят по моим изгибам, и он поднимает меня и укладывает на спину. Его рот оставляет горячие, влажные поцелуи везде, где я ранена, прежде чем он опускается на колени на пол и ласкает мой влажный центр. Мои руки зарываются в его волосы, пока он боготворит меня своим языком.
И когда он скользит одним пальцем внутрь меня, а затем добавляет второй, я кончаю с его именем, срывающимся с моих губ.
Я все еще прихожу в себя от оргазма, когда он расстегивает джинсы и входит в меня. Он трахает меня медленно и глубоко, его глаза не отрываются от моих, пока он входит в меня и выходит из меня, находя собственное облегчение только после того, как я кончаю во второй раз.
Но когда он заканчивает, ложится рядом со мной и притягивает меня к себе, я проваливаюсь в еще один глубокий сон, полный сновидений. И на этот раз я мечтаю рисовать на задней палубе этого самого домика, пока Лиам без рубашки рубит дрова на заднем дворе. Вокруг игровой площадки, которую Лиам соорудил с нуля, бегают две маленькие девочки. У моих ног лежит черно-подпалый пес, его глаза защищающе устремлены на играющих детей. Лиам поднимает еще одно бревно, прежде чем посмотреть в мою сторону и улыбнуться.
И это прекрасно.
Тридцать шесть
Лиам
Я меряю шагами пустой холл Каса дель Соль, мои ботинки неприятно хлюпают по полированному мраморному полу. Прошло чуть больше четырех недель с тех пор, как была похищена Алора, и я покончил с Петровым раз и навсегда. Но эти четыре недели были похожи на американские горки. Каждый день отличается. Но я приветствую вызов неопределенности, потому что знаю, что это означает, что я смогу провести это время с Алорой.
Я привожу ее сюда каждую среду и субботу, чтобы она проводила уроки рисования для местных жителей. После чего она встречается с одним из психотерапевтов, которых Стелла держит в штате, чтобы проработать свои травмы. Я также искал для себя какую-нибудь терапию, благодаря впечатляющим навыкам Алоры вести переговоры.
Я не пойду, пока ты не согласишься таков был ее аргумент. И поскольку я знаю, что она достаточно упряма, чтобы действительно придерживаться этого, я неохотно согласился. Но не терапия повлияла на мое психическое состояние. Это осознание того, что мир в безопасности от Петровых. Леденящие кровь крики Ивана до сих пор отдаются эхом в моих ушах. И это чертовски успокаивает. То, как у него текла кровь того же оттенка красного, что и у любого другого человека. То, как его лицо озарилось ужасом, когда я вырезала инициалы его жертв на его плоти, хотя его холст был недостаточно велик, чтобы вместить их всех. То, как потускнел свет в его глазах, когда он испустил последний вздох. Это успокоило моего монстра. И я, не колеблясь, назначил наказание, которое у меня никогда не было шанса назначить Илье. Иван заплатил не только за свои грехи, но и за грехи своих отпрысков. И я не мог быть более доволен своей работой.
Но ничто не сравнится с умиротворением, которое нисходит на меня, когда я с Алорой. Когда она смотрит на меня снизу вверх. Прикасается ко мне. Целует меня.