Я бурчу в знак согласия и бросаю стопку бумаг на стол, бросая взгляд на Слоан. Она криво улыбается и подмигивает мне, чертовски хорошо зная, что мои ладони подергиваются от желания почувствовать, как хрустят кости под моими кулаками. Желание наблюдать, как кровь пузырится из плоти этих бездушных придурков, заставляет каждый волосок у меня на затылке встать дыбом.
Я сдерживаю себя и напоминаю себе, что Петровы стоят того, чтобы их подождать.
Еще час обмена информацией, и я еду по открытому шоссе, мой харлей на полной передаче, когда я закатываю его в клуб, где Слоан в последний раз выслеживала Илью. Прямо сейчас мне бы ничего так не хотелось, как выследить этого больного ублюдка, притащить его обратно в штаб-квартиру и пытать до тех пор, пока он не расколется и не выдаст мне координаты своего отца и брата. Но у меня строгий приказ залечь на дно. И, насколько Слоан может судить, он сейчас не подбирает никаких жертв. Это не делает его менее заслуживающим боли, которую я хочу ему причинить, но делает это менее срочным.
В тот момент, когда мои ноги переступают порог клуба, мои губы кривятся от отвращения. Место битком набито, девяносто процентов толпы составляют старики в костюмах, с ослабленными галстуками и болтающими языками. Такие мужчины с кошельками, набитыми наличными, которые они сняли с банковского счета, который прячут от своих жен, и безымянными пальцами, украшенными обручальными кольцами, которые они, черт возьми, не заслуживают носить. Остальные десять процентов — едва достигшие совершеннолетия девушки в откровенных платьях, их тела едва прикрыты жалкими лоскутками ткани размером меньше бирки на моей рубашке.
Чья-то рука хлопает меня по спине, и я вздрагиваю.
— Черт возьми, Дэвис. У тебя такой вид, будто ты собираешься разнести это место на части голыми руками.
Я стискиваю задние коренные зубы и свирепо смотрю на Зака.
— Какого черта ты здесь делаешь?
— Приглядываю за тобой, брат.
Усмехаясь, я возвращаю свое внимание к зрелищу передо мной. Черт возьми, я ненавижу эти места. Громкая музыка. Отвратительный смех пьяных придурков, которые не знают, когда им следует держать свои руки при себе. Яркие стробоскопы и прогорклый коктейль из дешевых духов, пота и выпивки.
— Добро пожаловать, джентльмены. Могу я выделить вам кабинку?
Я смотрю вниз на брюнетку, стоящую за небольшим подиумом. Она мило улыбается и накручивает прядь волос на палец, в ее глазах вспыхивают маленькие знаки доллара.
— Пожалуйста, — вежливо отвечает Зак, прежде чем у меня появляется шанс выдавить менее очаровательный ответ.
Он жестом показывает официантке идти первой, и мы следуем за ней к темной кабинке в дальнем углу зала.
Звонкий смех девушки действует мне на нервы. Либо она дурочка, либо невероятно искусна в притворстве глупости. В любом случае, это не моя история, и я не обращаю на нее никакого внимания.
— Что будете пить сегодня вечером, ребята?
Мы с Заком заказываем напитки, и официантка исчезает в облаке лака для волос и блеска для тела. Я обвожу взглядом зал в поисках каких-либо признаков присутствия Ильи. Я знаю, что не найду его здесь, но это в моей натуре — охотиться, калечить и убивать этих ублюдков, поэтому все мои чувства обострены.
Внезапный неистовый смех прорывается сквозь грохот техно-музыки, и я перевожу взгляд вправо, чтобы заметить мужчину лет шестидесяти с откинутой назад головой и почти обнаженную девушку, которой не больше девятнадцати, сидящую у него на коленях. Глаза Зака следят за направлением моего взгляда. Я понятия не имею, кто он, но желание выхватить свой складной нож и прорезать путь от его высокомерного лица до самых яиц давит на меня.
Взгляд Зака возвращается ко мне, и он толкает меня локтем.
— Полегче, чувак.
Я рычу, шрам, пересекающий мою бровь, сморщивается, а кулаки сжимаются так сильно, что болят руки.
Глубокий оживленный голос ди-джея гремит из динамиков, объявляя имя следующей девушки, которая выступит на сцене. Но я не могу, черт возьми, обращать на это внимание, потому что прямо сейчас моя сетчатка прожигает зияющую дыру прямо в незнакомом мужчине, когда он зарывается лицом в волосы девушки. Мне не нужно слышать их приглушенный разговор, чтобы знать, что он проверяет свои возможности с ней. То, как его руки продолжают блуждать по ее заднице и сиськам, даже после того, как она продолжает отмахиваться от него… Это бесит. И как бы сильно она ни разыгрывала спектакль, по напряжению в ее теле и выражению лица я могу сказать, что она раздражена его настойчивостью.
В моих мыслях вспыхивает женщина в казино прошлой ночью и то, как ее, казалось, раздражали костяшки пальцев мужчины, скользнувшие по ее плечу. Она вытерпела это ради прибыли — гребаных часов из всех возможных. Но он прикасался к тому, на что не имел права. И это заставило мой желудок вспыхнуть от ярости, почти как сейчас.
Темп песни меняется на более медленный, и я выдыхаю, думая о том, как бы звучали крики этого парня о пощаде, если бы я вздернул его и сдирал кожу дюйм за мучительным дюймом.
— Ты привлечешь внимание, парень, если будешь продолжать пялиться.
Теряя самообладание, я отвожу взгляд и осматриваю толпу, мое сердце яростно колотится о грудную клетку. Обычно я не вспыльчивый человек. Я не взрываюсь от простой искры чего-то столь незначительного, как излишняя распущенность со стриптизершей. Но мой характер тоже не надолго запален. Я где-то посередине. Требуется совершенно правильное сочетание топлива и огня, чтобы я взорвался. И прямо сейчас, в этом логове отчаявшихся придурков, я пытаюсь удержать пламя под контролем.
Официантка возвращается с пластиковым подносом и ставит наши бокалы на стол. Она демонстративно выгибает спину и кладет руку мне на плечо, ее твердые, как камень, сиськи, словно баскетбольные мячи, приклеены к груди.
Когда я достаю из бумажника полтинник и бросаю его на стол, ее глаза загораются, и она лучезарно улыбается мне.
— Спасибо тебе, милый, — звонко произносит она, соскребая деньги длинными розовыми ногтями с липкой деревянной поверхности.
Она не утруждает себя вопросом, должна ли она принести мне немного мелочи, прежде чем снова исчезнуть.
И как только одна женщина исчезает, появляется другая, более смелая. Более опытная.
— Привет, мальчики, — щебечет рыжая, прижимая ладони к столу и наклоняясь ко мне.
Ее накладные ресницы такие чертовски густые и длинные, что я не могу сказать, какого цвета у нее глаза, но я вижу, как они метаются между мной и Заком, словно оценивая, кого из нас будет легче взять. Когда она замечает обручальное кольцо на левой руке Зака, она обращает свое внимание на него и спрашивает, не хочет ли он потанцевать приватно.
Я не удивлен, что она предполагает, что он состоит в плохом браке, и часто посещает клубы, чтобы найти незнакомую киску, чтобы намочить его член. Она даже не подозревает, что дерзкая блондинка, к которой он прикован, разорвет ее в клочья.
Зак поднимает ладонь вверх и качает головой.
— Нет, спасибо. Счастлив в браке, и я хотел бы, чтобы так оно и оставалось, — говорит он ей с мягким смешком, навсегда оставаясь джентльменом.