Решила в итоге не пытаться гадать, а просто плыть по течению. Я плохо понимала, что происходит, но чувство, что всё правильно, и так и должно быть, меня не отпускало.
Кевин ждал меня в паре шагов от ванной комнаты, а стол для совещаний был заставлен тарелками, тарелочками и блюдами, а так же вазочками, креманками, чайничками, кувшинами, кофейниками, чашками, бокалами, чем-то ещё…
— А кто ещё будет завтракать? — растерялась я, глядя на всё это изобилие.
— Предполагалось, что только мы, но кто-нибудь из родственников обязательно заглянет, учитывая, что заказал я в разы меньше, чем нам принесли. Но пока мы вдвоём, — он снова улыбнулся так, что я забыла, как дышать.
Потом мы завтракали. И разговаривали. Кевину было интересно обо мне всё, как и мне о нём. Спустя недолгое время мы знали вкусовые пристрастия друг друга в еде, книгах, фильмах, музыке, он сказал, что у него огромная и очень дружная семья, я — что у меня она довольно большая, но совсем не дружная.
Как-то так вышло, что внимание мои родители уделяли в основном остальным детям — Кэсси, первенец, была очень талантлива и играла главные роли во всех школьных спектаклях, чем родители безумно гордились. У Рика была астма, что тоже требовало от родителей повышенной заботы и внимания, Дэнни с раннего детства была хулиганкой, родителей вызывали в школу едва ли не каждую неделю, а Джонни был младшим, и этим всё сказано. Даже сейчас, когда ему уже исполнилось тринадцать, он всё ещё был «маминым малышом». И только я была в меру послушной, в меру здоровой, абсолютно бесталанной и вообще средней. То есть, малозаметной.
Кевин мне посочувствовал и сказал, что он в семье тоже третий ребёнок, только из шести, и родители обожают всех шестерых и никогда не обделяли никого вниманием, ни в детстве, ни теперь, когда они все уже взрослые, а сёстры ещё и замужем. Но для папы они всё равно «ещё малышки», несмотря на то, что трое из четверых уже подарили ему внуков. А есть ещё брат и сестра по отцу, те ещё старше, но и за ними родители продолжают приглядывать.
Имена братьев и сестёр, которые называл Кевин, показались мне смутно знакомыми — это чувство постоянно преследовало меня со вчерашнего вечера, сплошное дежа-вю. Нет, сами имена были вполне распространёнными, но вот объединённые в группу… Я даже перестала жевать невероятно вкусный блинчик с малиновым джемом, пытаясь разгадать очередную загадку, и когда Кевин упомянул, что его старшие сёстры Кэти и Кристи — близнецы, я, наконец, поняла, что именно показалось мне таким знакомым.
— Твоя мама тоже была фанаткой книги «Предсказанная дракону», да? — воскликнула я радостно. — И тоже назвала вас именами из той книги, как моя мама нас с Риком и Дэнни? Кэтти и Кристи, Кевин, Джейсон и Хизер — так звали братьев и сестёр Джезмин. Только имя Лилиан не совпадает, — я примолкла, нахмурилась, потому что поняла — что-то в моих рассуждениях не сходится.
Кевин смотрел на меня с нежностью и умилением, а я уже догадалась, где именно ошиблась. Книга вышла двадцать четыре года назад, а Кевину было на вид лет тридцать, может, на год-два меньше, а он был в семье третьим.
— Вы родились до выхода книги, да? — решила я всё же уточнить и получила в ответ медленный кивок и странный, какой-то предвкушающий взгляд, словно ждал, что я… что? О чём-то догадаюсь? Ну, собственно, отгадка лежала на поверхности: — Габриель Линдон была знакома с вашей семьёй и когда писала свою книгу, дала братьям и сёстрам героини ваши имена?
— Всё верно, — кивнул Кевин, но продолжил смотреть на меня так, словно ждал ещё догадок.
— И поэтому у Джезмин синие глаза, потому что они такие у твоей сестры Лилиан, да?
— У всех гаргулий синие глаза, — дверь распахнулась, и в комнату вошёл вчерашний незнакомец, держа на руках мою уже практически старую знакомую. — Извините за вторжение, но я убедился, что вы тут мирно беседуете, и мы с моей новой подружкой решили присоединиться. — И он бесцеремонно уселся за стол и пододвинул к себе блюдо с жареным беконом. — Прелесть моя, хочешь вкусняшку?
— Томас, возможно, ей вредно жареное, — покачал головой Кевин, глядя, как Ноппи, сидя на руке у того, кто вчера подхватил её, не дав пораниться осколками бокалов, жадно поглощает кусок бекона, злобно озираясь и мурзясь.
— А ведь совсем недавно слопала два пакетика лучшего кошачьего корма, причём ела с полнейшим равнодушием, словно одолжение делала, — Томас протянул кошке новый кусок. — А на бекон вон как набросилась. Всегда подозревал, что врёт реклама, и кошачий корм — настоящая гадость. А кошкам просто деваться некуда, вот и едят. Голод — лучшая приправа.