— От твоего отца шарахаются, как от прокажённого? — вышло не слишком вежливо с моей стороны, мы всё-таки знакомы от силы полчаса, но удержать вопрос за зубами не получилось.
— Не посмели бы, — горько усмехнулась Нея. — Единственное, на что общество способно, это сплетни за спиной, а в лицо будут улыбаться и жалеть. Поэтому я и говорю: лучше презрение и брезгливость, но зато честно.
— Не люблю лицемеров…
— Тогда тебе придётся сложно, — вздохнула соседка.
«Какими бы доброжелательными люди здесь не выглядели — не доверяй! Чтобы не просили рассказать — не рассказывай ничего! Лги тогда, когда нужно солгать. Манипулируй тогда, когда нужно манипулировать. Прогнёшься — станешь пешкой», — вспомнилось мне нравоучение матери.
Сильно захотелось вернуться домой, а всякие воспоминания о доме неизбежно напоминали о маме, которая не выходила со мной на связь по неведомым причинам.
Беспокойство, спрятанное мной глубоко в сердце, вновь дало о себе знать. Ну, хоть бы весточку получить, хоть одно слово, не говоря уж о том, чтобы увидеть в живую, обнять, тогда бы я меньше переживала.
В следующее мгновение все мои мысли были направлены в одно русло.
Мы увидели неимоверно длинную очередь в библиотеку, которая начиналась ещё с коридора. Переглянувшись с соседкой, синхронно сглотнули ком в горле и, немного шокированные количеством студиозов, бегом направились занимать своё место в очереди, пока не объявились ещё студенты.
Я и Виринея стояли в очереди уже минут двадцать, не меньше, когда появился какой-то паренёк, ухмыльнулся, глядя на всех нас и под ошарашенными взглядами прошёл вперёд, влез без очереди и, получив своё, спокойненько ушёл, насвистывая себе под нос мелодию.
Библиотекарь — седовласая старуха с вредным и прескверным характером только миленько улыбнулась, провожая взглядом парня, но стоило ей посмотреть на нас, как губы её скривились. Ещё одна привилегия обеспеченных учеников и напоминание о неравенстве в стенах института.
У меня нервно задрыгался глаз.
— Нет, ну нормально?! — возмущённая, я озвучила всеобщую мысль.
— А чё, так можно было?
О-о, это кто-то из наших.
— Нея, — повернулась к соседке, — у меня есть идея. Давай, чтобы зря времени не терять, ты останешься здесь и получишь учебники за нас двоих, а я отправлюсь к кастелянше и заберу наши формы и постельное бельё.
— Ничего у вас не выйдет, — высказался молодой парень, который стоял перед нами.
— В смысле? — спросила, нахмурившись.
Незнакомец соизволил повернуться к нам лицом и объяснил:
— У кастелянши такая же очередь, если не больше. Во-вторых, библиотекарша и кастелянша — подруги, а потому, назло студентам, договорились выдавать только то, что положено конкретному ученику. Форму или учебники соседа или друга, например, вам от этих грымз не получить.
— С какого ты курса? — поинтересовалась Виринея.
— Второй, — коротко ответил парень.
С жадностью поддавшись вперёд, я спросила:
— Есть что-то ещё, что нам нужно знать?
— Я сразу понял, — он хмыкнул, — что вы первокурсницы. Что ж, — незнакомец хлопнул нас по плечам, — крепитесь!
Несмотря на ворчливый тон библиотекарши и недовольный гул студиозов, библиотека приводила меня в состояние умиротворённости. Если бы можно было выйти замуж за книги, я бы, не раздумывая, сделала это.
В воздухе витали запахи старой бумаги и чернил. Сквозь витражные окна в читательском зале лился мягкий солнечный свет. Над некоторыми книгами, что лежали раскрытыми на столах, если обратить внимание, летала пыль, которую отчётливо было видно на свету.
Дальше, куда солнечные лучи уже не могли проникнуть, в самой тёмной части этой библиотеки, подобно лабиринту, в ряд стояли высокие пронумерованные стеллажи из дерева, конца-края которым не было видно. Среди этих книжных лабиринтов, запросто можно затеряться, спрятаться от всего мира, взбреди мне в голову такая блажь.
— Следующий! — в сознание врывается противный голос старухи, отвлекая меня от созерцания окружающей обстановки.
Библиотекарша, точно цербер, охраняет вверенную ей территорию. Стол, за которым она сидит, расположен так, что отчасти загораживает проход из читательского зала к книжным стеллажам. Восседая на кресле вальяжно, она смотрит на меня с важным, высокомерным выражением лица.
— Ваше имя и фамилия! — просит она, гаркнув на меня.
Вздрагиваю и отвечаю:
— Волженская Нора.
Старуха кивает и протягивает мне листок с расписанием, и пока я изучаю его, встаёт и направляется к книжным стеллажам. За время её отсутствия мне удаётся узнать, что я даже не первокурсница, а студентка базового, нулевого курса.
Среди общеобразовательных предметов числились: россонтийский язык, история мироздания, зачем-то математика, с которой у меня всегда были проблемы, основы этикета, а также история Россонтии и теория магии — самый главный предмет, как я поняла.
Предметы, связанные с моей специализацией, отсутствовали. Нетрудно догадаться, почему. Министерству невыгодно, чтобы иномиряне осваивали практическую магию ещё до того, как обоснуются в этом мире окончательно, особенно маги с таким же нестабильным даром, как у меня. Власть всегда боялась, и будет бояться тех, кто не поддаётся контролю.
Однако в расписании имелась и графа «факультатив», отчего-то пустующая, но с возможностью заполнить графу позже. Что такое факультатив, я, конечно, догадывалась, но у россонтийцев какое-то извращённое понятие об обучении своих студентов, посему с выводами не спешила.
Занятия, как и говорила куратор, начинались с полдесятого утра, каждый час пятнадцатиминутный перерыв, не включая перерывы, отведённые для приёма пищи: обед, полдник и ужин. Завтрак, как объяснила мне Виринея, подавался отдельно, ещё до занятий с восьми до девяти утра. Суббота, воскресенье — выходные дни.
Единственным преподавателем по расписанию числился некий Игнат Георгиевич, также упомянутый куратором боевиков. Что он из себя представляет, я и понятия не имела, однако очень надеялась в отсутствии у него знаменитого россонтийского презрения по отношению к иномирянам.
Старуха бесшумно вынырнула из стеллажей, точно привидение, за ней, левитируя в воздухе, летела небольшая стопка книг, предназначенная для меня.
На письменном столе библиотекарши передо мной лежала бумага-документ, напоминающая пергамент, которую следовало подписать. Мне протянули перо и пододвинули чернильницу. Удивилась.
Макнула кончик пера в чернила, расписалась за литературу и, получив книги на руки, собиралась отойти в сторону, чтобы подождать Нею, но была остановлена грубым предупреждением:
— Книги — собственность МагИнститута! Порвёшь, испачкаешь чернилами — будешь платить или отрабатывать! Теперь иди, не задерживай очередь, остолопка!
Сощурив глаза, благоразумно промолчала, ибо не раз ещё планировала наведываться в библиотеку, ни к чему мне отвечать грубостью на грубость, в Россонтии всё равно виноватой окажусь я, а не та, что нагрубила. От негодования хотелось пыхтеть, как паровоз, но для капризов у меня несколько неподходящий возраст.
— Помочь? — прозвучало сзади меня.
Вздрогнув, я подпрыгнула на месте и чуть не выронила книги из рук, однако сумела удержать эту стопку. Обернулась и увидела того самого второкурсника, чьё имя мне было неизвестно, так как он попросту не представился. Рядом с ним левитировали его учебники, количество которых превышало мои в разы.
Взглядом парень указал на книги в моих руках.
— Нет, не нужно, — мило улыбнулась. — Мне не тяжело.
— Неразумно отказываться от помощи, — резонно подметил он.
С чего это вдруг он вызвался помочь? Помощь редко бывает бескорыстной, как говорила мне мама, люди после всегда будут ожидать ответного шага с твоей стороны.
— Она согласна! — рядом материализовалась Виринея. — Точнее, мы согласны! — соседка посмотрела на меня, как на умалишённую. — Эти учебники, — продолжила она, — такие тяжелые. Женщинам вообще, я считаю, нельзя переносить тяжести, нам ведь ещё рожать! По воле Созидающего мы были созданы хрупкими, слабыми.