Девушка вскинула голову, посмотрев на меня внимательным, заинтересованным взглядом.
— Это всё неважно, — продолжила и осеклась. М-да, я прям-таки мастер поддержки! — В смысле, неважно в сравнении с твоей целью. Цель — единственное, что должно тебя волновать. А методы достижения этой цели — дело второе. Главное, чтобы способы были гуманными. Я считаю, ты выбрала достойное применение своему дару.
— Не знаю, — не согласилась Виринея. — Маги с таким даром, как у меня, крайне полезны в аптекарском деле, создавать лекарства от всяких недугов, варить отвары, настойки, тем самым помогая людям. А у меня душа к этому не лежит. Это…эгоистично. Разве нет? Созидающий наделил людей магией для того, чтобы мы использовали свой дар во благо. Это меня и гложет. Вдруг я должна, переступив через себя, посвятить жизнь аптекарскому делу?
— А должна ли? — задала я встречный вопрос. — Разве у каждого из нас не свой путь, своя судьба? Всякий из нас эгоист в той или иной степени. Не многие способны посвятить себя помощи людям. Такая ноша — это огромная ответственность. Готова ли ты взвалить её на свои плечи? Найдётся кто-то другой, чья судьба — самоотверженность. Не нужно брать на себя слишком многое. Думаю, ваш Созидающий хотел, чтобы каждый следовал своей дорогой.
— Наверное, ты права…
Когда мы дошли до конца парка, остановившись перед самыми воротами, нам пришлось развернуться. В эту часть парка никто, кроме меня и Неи, не ходил. Я заприметила одно дерево, взобраться на которое не составит труда даже мне — человеку, что никогда не залазил на деревья, ну не было у меня в детстве такой тяги. А сейчас? Откуда она появилась сейчас?
— Хочу в ваш мир, — внезапно сообщила Виринея, отчего я резко запнулась.
— Зачем тебе в наш мир? — спросила, округлив глаза.
— У вас больше свободы, — не сомневаясь, утверждала девушка. — Но…
— Но? — переспросила я, так как она не договорила.
— Это несбыточная мечта.
— Почему?
— Таковы законы Россонтии, — ответила знахарка. — Нас отсюда не выпустят, даже самых влиятельных. Впрочем, есть и те, кто сбегали. Их называют предателями.
Ага, одна из таких, моя маменька.
И всё же…
— Погоди, — я нахмурилась. — Одна женщина сказала мне, что перемещаться по мирам способны лишь сильнейшие из ведунов, — вспомнила слова Елизаветы, директрисы женского магического пансиона. — Её слова, получается, противоречат твоим.
— Только с разрешением короля или по делам государственной важности. Как, например, поиск иномирян, владеющих магией, — объяснили мне. — Порталы отслеживаются по всей Россонтии. Остальным — запрещено!
Прямо Северная Корея какая-то!
Мне вот тоже интересно, как сбежала мама с грудным ребёнком на руках из государства, сбежать откуда, по словам местной жительницы, практически невозможно.
Внезапно мы услышали шорох. Насторожились. Оказалось, за одним из деревьев пряталась девушка, в которой я узнала Розу. Нет, она не подслушивала или что-то в этом роде. Просто скрывалась. Мне пришла догадка, что от Кирилла. Ну, или она желала уединения, покоя. Поняла, что это отличный шанс познакомиться с ней, когда я появлюсь здесь в следующий раз, ведь в этой части парка редко кто прогуливается.
После фланирования в парке мы отправились во внутренний двор МагИнститута, естественно избегая территории небезызвестных некромантов. Посмотрели, как и многие студентки, на игровую тренировку боевиков на одном из тренировочных полигонов. Долго нам любоваться не позволили. Когда парни решили снять свои нижние, взмокшие от пота рубашки, один из преподавателей, завидев толпу девиц, разогнал нас.
Вечер подкрался незаметно. Солнце, опускаясь за горизонт, окрасило облака в нежно-розовый оттенок, которые теперь напоминали сладкую вату. «Одуванчик» посмотрела на нас тем же зорким, чопорным взглядом, когда мы вернулись в общежитие после сытного и, на удивление, вкусного ужина. Мне опять выдали шоколадку, которую я отложила на чёрный день, потому что знала — такой роскоши больше не предвидеться. Василька и стерву Дженнифер в столовой я не заметила.
Памятуя о дверях, которые запираются как снаружи, так и изнутри с наступлением комендантского часа, то есть с одиннадцати вечера и до шести утра, а также о ночном горшке, ходить в который не очень-то и хотелось, я решила посетить женскую душевую и уборную часов в десять, перед самым сном.
Зачем посещать уборную и так понятно, а вот с душевой история другая, обычно я принимаю ванную утром, перед выходом куда-либо. Но сейчас мне необходимо было проверить наличие на себе каких-либо следов, так называемой метки от министерства. Зеркала во весь рот, как объяснила Виринея, есть только в банной — так она называет женскую душевую.
С собой я взяла дополнительно карманное зеркальце, чтобы разглядеть шею. Просить посмотреть соседку было бы, как мне, слишком странно и подозрительно, поэтому всё сама, всё сама.
— Подожди! — окрикнула меня Нея, когда я уже собиралась уходить. — Держи, это подарок, — девушка с улыбкой протянула мне довольно-таки объёмный флакон с вязкой жидкостью, напоминающей на вид растопленную карамель или патоку и такое же на цвет мыло.
— Сама сделала? — догадалась я, заинтересованно вскинув бровь.
— Ага, — она не без гордости кивнула. — Мыло для тела, а флакончик — для волос.
Приоткрыв флакон, я понюхала жидкость. Пахло умопомрачительно! Запах лёгкий, летний. Именно летний — не весенний, потому что чувствовались не только цветы, но и нотки фруктов. Если я не ошибаюсь.
Как выяснилось, я не ошибалась.
— Персик, виноград, лимон, облепиха и тмин, — перечислила ингредиенты знахарка.
— Это потрясающе, Виринея! Уверенна, покупательниц у тебя будет хоть отбавляй!
Счастливая и довольная подарком, я направилась в душевую. Повезло — мне вообще не всегда везёт, но в этот раз повезло — душевая оказалась пустой. Окна, что радовало, отсутствовали. Стены и пол из белого кафеля. Освещение приглушённое. Лавки, на которых можно посидеть или сложить вещи. Зеркала, как упоминалось ранее. Точно такие же, как и в нашем мире, кабинки с душем. В общем, разобраться не составило труда.
Горячая вода, о хвала богам, наличествовала! А то я переживала, что малообеспеченных студентов ограничат и в пользовании горячей воды. Блага цивилизации не обошли стороной и Россонтию.
Мне хватило двадцати минут, чтобы принять душ и, разглядев себя, заключить: никаких видимых следов или метки нет. По крайней мере, я не заметила, хотя осматривала себя внимательно. Значит, либо метку уже поставили, но она невидима, как защитный купол вокруг МагИнститута, либо это что-то другое. Например, последствия от встречи с призраками на территории некромантов.
Пока не разберусь, отчего у меня чешется шея, не успокоюсь!
Вернувшись в комнату за несколько минут до начала комендантского часа, я увидела, что соседка уже дрыхнет, как убитая. Спокойно переоделась в длинную ночную рубашку и, грустно вздохнув, подумала о маме. Мне вспомнилось короткое видение, которое меня посетило, когда я потеряла сознание в кабинете Филиппа Дмитриевича.
Закрываю глаза. Спокойное дыхание соседки, точно колыбельная, медленно погружает в объятия морфея. Только вместо сна приходит знакомое серое марево, поглощающее меня с головой в омут пустоты и неизвестности.
«Мама. Первой я увидела её. В лёгкой тунике с длинными рукавами бирюзового оттенка, в чуть рваных джинсах, которые сейчас так модно носить, рубиновые волосы собраны в небрежный пучок. Она стояла на кухне, сосредоточенно глядя в окно своими золотисто-карими глазами, обрамлёнными густыми ресницами. Руки скрещены на груди. Улавливаю запах сигарет, но курит не она.
— Ты должна поговорить с ней, рассказать ей всё, — громкий мужской голос, очень-очень знакомый, доносится из прихожей.
— Она не готова! — безапелляционно произносит мама.
— Она-то готова, — голос звучит совсем близко. — А вот ты — нет!