— Пока не знаю. Они ведь принадлежат не только мне, но и Мэнсфилду. Наш развод может затянуться на годы. Но как бы все это ни разрешилось, я хочу жить самостоятельно, сама зарабатывать себе на жизнь. Мне просто необходимо знать, что я могу о себе позаботиться.
— И ты все это собираешься делать при помощи полетов? — Его вопрос прозвучал недоверчиво.
— Вполне вероятно. Том говорит, что в будущем самолеты будут перевозить людей из одной точки в другую по всему свету, как сейчас пароходы. И я хочу быть частью этого процесса. Перевозить почту, посылки, ну, я не знаю что. У Дениса была идея проводить разведку для охотников. — Я впервые отважилась упомянуть его имя с того дня, как его опустили в землю. Но и сейчас голос мой дрогнул, а в горле встал комок. Дух Дениса словно на мгновение возник в комнате. Ведь это из-за него я решила начать летать.
— Но это же очень опасно. Не мне говорить тебе об этом. — Отец опустил голову, раздумывая. — Правда, ты ничего никогда не боялась, верно?
— Боялась, — призналась я, сама удивляясь, какие сильные эмоции вдруг всколыхнулись внутри. — Очень боялась. Я только не позволяла себе остановиться.
Уже было поздно, мы оба устали. Я встала, поцеловала отца в лоб и пожелала ему спокойной ночи. Однако, улегшись в постель, я, несмотря на усталость, почувствовала, как внутри меня пульсирует энергия, казалось бы утраченная и потухшая. Мысли приходили одна за другой — ясные и четкие, как никогда. Мелела, увы, не надежное место. Скорее всего, она рано или поздно исчезнет, как исчезла наша ферма Грин Хиллс. Пегас умрет, как умер Буллер, — великие, прекрасные герои моей юности и детства. И отец уйдет — будет угасать от старости, а может быть, это случится внезапно. Ничто не вечно. Перемены грядут, сокрушительные перемены — от них никуда не денешься. И мне предстоит пережить их. Так в детстве я пережила расставание с матерью, когда она вдруг села на поезд и… превратилась в дым. Меня удочерило племя, они дали мне новое имя — Лаквет. Однако имя ничего не значит само по себе. Я сама создала Лаквет, выковала ее из собственной печали, научившись любить окружающий меня мир, вместо того чтобы бояться его. Восторженно вникать в премудрости охоты, углубляясь в природу, даже если она причиняет иногда боль, — вот что помогло мне пережить беду.
Нынче же я оказалась на пороге перемен куда более значимых. Небо отняло у меня Дениса. Но я была уверена, моя жизнь связана с полетами. Там, в бесконечном пространстве, я находила все, что меня манило, все, что мне нравилось, все, для чего я была рождена, — бесконечная, ошеломительная свобода, невыразимая красота и грация, соединенные с постоянным риском и даже страхом. Авиация требовала даже больше мужества и веры, чем у меня на самом деле имелось в запасе. И мне еще надо было постараться, отдать себя полностью, чтобы небо приняло меня. Мне предстояло работать усердно и много, чтобы достичь успехов, и стать немного сумасшедшей, чтобы выделиться, совершить что-то заметное. Всему этому нужно было посвятить жизнь. И именно это я намеревалась сделать.
На следующее утро я проснулась даже раньше Тома. Я быстро собрала вещи и вышла затемно, поджидая его. Когда он увидел меня, он улыбнулся. Он сразу догадался, какое решение я приняла и что сейчас произойдет.
Когда мы вернулись в Найроби, я как одержимая преследовала Тома, используя для занятий каждый свободный час, который он мог посвятить мне. Спустя четыре недели после гибели Дениса, почти день в день, мы с Томом завершили короткий учебный рейс и приземлились в аэропорту Найроби. Наш «Мос» прокатился по посадочной полосе, подняв облако красной пыли. Когда машина остановилась, Том не попросил меня, как обычно, выключить мотор, а выбрался из кабины на крыло и спрыгнул на землю.
— А почему бы теперь тебе не попробовать одной, Берил? — прокричал он, перебивая шум пропеллера.
— Сейчас? — Я остолбенела на мгновение. Сердце мое бешено заколотилось.
— Ну да, прямо сейчас. — Он кивнул. — Взлет и посадка. Подними машину футов на восемьсот, сделай один круг аккуратно и надежно.
Да, легко сказать — аккуратно и надежно. У меня кровь в жилах почти кипела от адреналина. Голова кружилась. Смогу ли я вспомнить все, чему Том учил меня эти месяцы, смогу ли применить на практике знания? Удастся ли мне взять себя в руки, успокоить сумасшедший гвалт в голове и сосредоточиться. Иначе как удержать в поле зрения сотню различных деталей, за которыми необходимо следить? Одной такой упущенной детали хватило, чтобы жизнь Дениса прервалась. И это обстоятельство придавало ситуации еще больше драматизма.