Закончив осмотр, я приказал руководителю хозяйственного отдела предупредить об опасности главного архитектора Парижа и держать меня в курсе событий. Следует ли вновь просить Сен-Раме срочно принять меня? Мне показалось это бесполезным и даже опасным, ибо неизвестно, как он еще на это посмотрит. Он может подумать в конце концов, что у меня сдают нервы, а следовательно, пришло время меня заменить. Я постарался отогнать эти мрачные мысли и направился в туалет. И тут во мне вдруг опять проснулось чувство юмора. А что, если завтра я прочту на стенах всех наших туалетов: «Да здравствует послание!», неужели и об этом я должен буду доложить Сен-Раме? Немного приободрившись, я пошел завтракать.
Порой, чтобы изложить события, я прибегаю к записям, а иной раз полностью полагаюсь на свою память, и тогда мне удается восстановить основные факты. Но случается, что я снова вижу целые сцены во всех деталях.
Наш завтрак в день появления первого свитка крепко врезался мне в память.
Вот они все передо мной — те, кто работал тогда а фирме «Россериз и Митчелл»: веселые, упитанные, изрядно проголодавшиеся к этому часу, поспешно рассыпаются по кварталу, каждый торопится к ресторану или бистро, соответствующему его жалованью и рангу. Сен-Раме предпочитал рассчитываться чеками в ресторане, нежели обедать в столовой предприятия. Ему хотелось, чтобы служащие не стеснялись, чувствовали себя свободно и отдыхали в свое удовольствие. На эту тему он даже напихал знаменитую статью, опубликованную в еженедельнике, неустанно восхвалявшем американский образ жизни. Да, все они сейчас передо мной как живые, и, хотя воспоминание об этом завтраке не сделает мой рассказ интереснее, желание почтить их память берет верх и увлекает меня. Ах вы, представители высшего командования нашего главного штаба, дорогие мои коллеги былых времен! Здравствуйте и приятного вам аппетита! Вот ответственный работник Бриньон — одна из самых светлых надежд «маркетинга» нашей страны, глава секции французского рынка, кандидат на пост, который Сен-Раме предназначал для бедняги Арангрюда. Как он, однако, молод! Он подходит и почтительно приветствует меня: