— Я не знала, что надо делать… Я была так измучена после ночи, проведенной в больнице… В полдень они спросили меня, хочу ли я, чтобы тело привезли домой… Я ответила «да», ничего не соображая.
Внезапно мне пришла в голову тревожная мысль, еще более увеличившая мои опасения. Я спросил:
— Но они привезут тело вашего мужа или гроб, в котором он покоится?
— Этого я не знаю, — сказала она.
— Не знаете? — повторил я, озадаченный.
— Нет, я просто Ответила «да». Я вам уже сказала, что очень растерялась, я не знаю обычаев. Умоляю вас, — прибавила она, испугавшись, что я уйду под предлогом, что посторонний будет теперь помехой, — умоляю вас, останьтесь со мной. Мои родители приедут лишь сегодня вечером или завтра утром, а пока не оставляйте меня одну.
— Не бойтесь, я останусь, но должен буду уйти не позднее шести часов.
В дверь постучали. Я открыл. Передо мной стояли трое мужчин: двое в белых рубашках и один в черном: пальто.
— Мадам Арангрюд здесь?
— Да, здесь, — сказал я.
— Куда нам положить тело?
— Оно в гробу? — спросил я.
— Нет, на этот счет мы не получали никаких указаний.
— Подождите минутку.
Я пошел к вдове и тихо объяснил ей:
— Тело доставили не в гробу, куда его положить?
Мадам Арангрюд закрыла лицо руками и простонала:
— В его комнату, сюда, налево.
— Ну-ну, будьте мужественны, — сказал я, немного-раздосадованный этим инцидентом. — Где ваши дети?
— Их взяли к себе друзья.
— Очень хорошо, идите проводите этих людей.
Санитары без всяких затруднений внесли носилки с телом покойного, накрытого белой простыней, по широкой мраморной лестнице в дом, построенный с размахом для сотрудников «главного штаба». Они прошли в комнату и, опустив покойника на кровать, заявили, что вернутся завтра, чтобы положить его в гроб. Итак, мы, я и вдова, очутились у изголовья Арангрюда, который лежал застывший, с белоснежной повязкой Вельпо на голове. Мы сидели не говоря ни слова. Уже давно я не встречался со смертью. Моим последним умершим родственником был кузен, мой ровесник: он утонул в море близ Мальорки во время ловли тунца, организованной фабрикантами, изготовлявшими оборудование для кемпингов. Мы просидели молча добрых четверть часа, пока вдова первой не нарушила тишину. Она уже немного успокоилась.
— Извините меня, прошу вас, но подумайте, как трудно для женщины внезапно оказаться одной перед таким несчастьем; администраторы больницы лишь выполняют формальности: сухо задают вам вопросы, действуют соответственно правилам и не желают что-либо объяснить. Они спросили меня: «Отвезти тело к вам домой?» Я ответила: «Да».
— В общем, — заметил я, — это неплохой обычай. В детстве я тоже бодрствовал при своих покойных дедушке и бабушке, а один раз — у соседа, и у меня это не оставило дурных воспоминаний. Может быть, раз уж тело здесь, следует подежурить возле него ближайшим коллегам? Хотите, я поговорю об этом с мсье Сен-Раме?
— О, мне бы не хотелось никого беспокоить.
— Я думаю, некоторые из них захотят отдать вашему супругу последний долг.
— Поступайте, как сочтете нужным, мсье. Я предоставляю вам решать самому и не хочу злоупотреблять вашей любезностью.
— О нет, ведь я прежде всего заместитель директора по проблемам человеческих взаимоотношений, именно поэтому я и посетил вас, я хотел бы узнать о порядке похорон. Где вы собираетесь похоронить вашего дорогого супруга?
— На кладбище Сен-Клу. Позже, возможно, отец захочет увезти его к себе, но пока у них нет фамильного склепа.
— Желаете ли вы, чтобы на похоронах присутствовали только родные или в них могут участвовать его коллеги, друзья и сослуживцы?
— Я не возражаю.
— Мсье Сен-Раме чрезвычайно ценил Роже Арангрюда. Как вам известно, он прочил его на пост директора по «маркетингу», а это очень высокая должность. Учтите, что фирма «Россериз и Митчелл» — самая большая транснациональная компания в мире!
— Я знаю, — сказала вдова, пристально глядя на покойного.
— Мсье Сен-Раме, возможно, захочет произнести речь на могиле такого уважаемого сотрудника. Что вы об этом думаете?
— Я думаю, что Роже был бы очень рад, если бы мог узнать об этом.