Генеральный директор взял слово и выступил с пространной речью. Да, верно, появилась трещина. Да, этот свиток, право, очень забавен, он хорошо написан, хорошо свернут, хорошо перевязан и хорошо распространен. Да, завтра торжественно предадут земле тело Арангрюда. Да, состоялось похоронное бдение у гроба в большом мраморном холле. Я с горячим интересом слушал его и размышлял. По существу, Анри Сен-Раме смотрел на вещи так же, как и я. Разница между речью, которую я мысленно произнес, и его выступлением была совсем невелика. Это доказывало, что мы поставили одинаковый диагноз тому, что произошло на предприятии, нашли одинаковый способ лечения, раскрыли или затушевали одни и те же факты. В чем же была разница? Только в одном. Сен-Раме не смог или не захотел сказать в тот вечер главного: пусть встанет тот, кто написал, свернул, перевязал, распространил свиток, распорядился по поводу бдения и зажег свечи в подвале, пусть встанет — и он будет вознагражден! И поверьте мне, если б он встал, это спасло бы нас от многих бед. Теперь, когда я все знаю, я понимаю, что это было совершенно невозможно: обличитель ведь уже решил, что никогда не встанет. Жребий был брошен: гигантскому американскому и транснациональному предприятию придется испить чашу до дна.
XIII
К концу этого дня, второго после появления свитка, я провел совещание с ночной охраной нашего здания из стекла и стали, а также с начальником бригады уборщиц. Я призвал их усилить бдительность и объявил два решения, принятых фирмой: нанять дополнительно шесть сторожей и выдать вознаграждение тому, кто схватит мужчину, или женщину, или группу лиц, распространяющих ночью на предприятии листовки или рекламы. Но я давал это указание без всякой уверенности в успехе. Я был убежден, что противник применяет неизвестные нам методы или, во всяком случае, у него есть перед нами огромное преимущество, хотя я и не имел ни малейшего представления, какое именно. Я уже стал до некоторой степени суеверным. Поговорив по телефону с директором компании по охране зданий, я узнал, что ночные сторожа, обслуживающие фирму «Россериз и Митчелл», работают в компании с давних пор, все они были допрошены, и, по-видимому, нет причин подозревать кого-либо из них. В ночь, когда появились свитки, они ничего не видели и не слышали На вопрос: «Не заметили ли вы рано утром, что на всех столах лежат свитки, перевязанные зеленой с черным лентой?» — они ответили: «Нет». При том огромном количестве бумаг и пакетов всех сортов и размеров, громоздившихся на столах, один лишний сверток не мог привлечь внимания. Я удовлетворился этим объяснением, тем более что большинство сотрудников, приняв свитки за обычную рекламу, не проявили к ним ни малейшего интереса. Большинство служащих ознакомилось с ними только к середине дня. Я был совершенно уверен, что вскоре появится второй свиток, но надеялся, что на этот раз сторожа, заранее предупрежденные и заинтересованные в обещанной премии, помешают обличителю сделать свое дело. Ведь надо обладать редкой изворотливостью, чтобы перехитрить бдительных сторожей и разложить ночью на всех этажах огромного здания тысячу сто экземпляров нового послания! Завороженный ходом событий, я уже почти не сомневался в сверхъестественных возможностях обличителя, и если бы ему удалась новая операция, таинственный характер его действий стал бы ясен не только мне, но и другим. Если даже допустить, что один или несколько человек сумеют проникнуть в здание и разгуливать по всем этажам, то сторожа все же заметят появление на столах многочисленных свитков, и это укажет им на присутствие посторонних. Здраво рассуждая, можно заключить, что в таких условиях выполнить незаметно подобную операцию физически невозможно. Но что же будет, если, к несчастью, этот вывод окажется неверным? Я не смел даже подумать о такой гипотезе. Удача обличителя могла взбудоражить умы и, возможно, даже вызвать панику, последствия которой могли стать гибельными для фирмы. Ну, например, разнеслась бы молва, что у нас появился злой дух? Неизбежно началась бы утечка сотрудников, многие из них ушли бы от нас, и было бы довольно трудно найти им замену; пришлось бы повысить жалованье — платить в два-три раза больше, чем конкуренты, что привело бы фирму к разорению. К концу дня я понял, что дело будет иметь также и серьезные экономические последствия. Если появится второй свиток, будущее французского филиала фирмы окажется под угрозой. И как знать, может, дурная слава распространится за пределы нашей страны и сама транснациональная компания покачнется на своих мощных опорах. И все из-за чего? По чьей вине? По вине какого-то типа, распространяющего текст о законе спроса и предложения! Было, верно, уже более двадцати часов, когда, измученный этими мыслями, я решил, что могу наконец уйти домой. Надо ли пояснять, что в те времена ответственные сотрудники сочли бы для себя недостойным пользоваться своими маленькими привилегиями и не позволяли себе приходить и уходить в одно время со своими секретарями. Правда, среди этих привилегий самым главным было разрешение приходить утром в половине десятого! Я надел пальто и вышел. В этот час движение на улице Оберкампф начинало уже утихать, так что у сотрудников администрации не было ни малейшего основания задерживаться на работе. Таким образом, они убивали сразу двух зайцев: создавали видимость, что продолжают трудиться после ухода младшего персонала, и избегали неудобств уличного движения. Быстрым шагом я направился к улице Сандрие, где все мы, высшие административные руководители, оставляли свои машины, так как нам не разрешалось ставить их в подземном гараже фирмы. И вот однажды кто-то из нас обнаружил, что по неизвестным причинам улица Сандрие ускользает от бдительного ока полицейских. Низшие служащие из уважения к начальству никогда не ставили на этой улице своих машин. Они прекрасно устроились на улице Пьер-Леве. Я сел в машину и собирался уже тронуться с места, когда увидел в