Как разумнее всего ответить вице-президенту? Конечно, у меня не было недостатка в разного рода соображениях. Однако мысли, теснившиеся у меня в голове, были очень запутанны, расплывчаты и противоречивы. На мой взгляд, самым главным выводом из этого длинного наставления было вот что: американцы окончательно взяли дело в свои руки. Неуклюжие ссылки на то, что Анри Сен-Раме согласился принять их условия, красноречиво говорили об этом. Мастерфайс и Ронсон, вероятно, еще накануне связались с Де-Мойном, иначе Кинг Востер не смог бы примчаться так быстро, даже учитывая скорость современных средств сообщения. С самого начала этой истории я заметил, что между французским генеральным директором и его американским руководством возникли разногласия. Фактически американцы лишили Сен-Раме его полномочий, что также говорило о том, как серьезно отнесся научный центр в Де-Мойне к беспорядкам, происходившим во французском филиале фирмы. Я допускал также, что американцы получили какие-то неизвестные мне сведения, которые побудили их поскорее взять дело в свои руки. Какие претензии имели они к Анри Сен-Раме, чтобы так откровенно обходить его? Может быть, эти господа занимались недостойным сведением счетов, скрытых от глаз рядового сотрудника администрации? Свиток, похороны, выдержанная в гуманистическом духе речь Сен-Раме, казалось, создавали для этого «благоприятную» обстановку. Играл ли Рустэв какую-нибудь роль в этом тайном замысле? Заручился ли он в Де-Мойне новой, еще никому не известной поддержкой? Тут было над чем поломать голову, если бы я пошел по этому пути. Но существовала и другая гипотеза, которая вот уже сутки не давала мне покоя: то я был уверен в ее реальности, то отбрасывал ее как маловероятную. Однако здесь было не место для размышлений, и я ответил: