— Скажи, Ирен, ты заметила его удар по аннуитетам?
Все засмеялись.
— Ты думаешь, эта формула верная?
— А ты обратил внимание, как он объясняет амортизацию?
— Ну что ж, нормально, все верно, надо амортизировать!
Наконец мне удалось пробраться в большой мраморный зал. Там я увидел Рюмена, Сен-Раме, Рустэва и других сотрудников администрации. Мне стало не по себе, когда я заметил, что рядовые служащие пренебрегают обычными знаками уважения. Сам я мало придавал значения этим условностям, но был шокирован, заметив, что они исчезли. Можно было подумать, что обличитель, величественный и недоступный, таинственный и безучастный, созвал к себе на коктейль всех на свете — офицеров, солдат, баронов и рабочих — и все они, невзирая на ранги, готовы были запеть популярную песенку: «Она любит посмеяться! Она любит пить…» От какого гнета эти люди почувствовали себя освобожденными, получив утром по свитку? Может быть, они решили, что грандиозная шутка всколыхнула все предприятие или что руководители, восхищенные ростом прибылей, устроили для них экстравагантное развлечение и сами составили текст этих свитков, напечатали и распространили их за счет фирмы? Все были настроены на удивление добродушно. Я прошептал Сен-Раме:
— Мсье, что делать?
— Я думаю, мне надо выступить, а вы как думаете, Рюмен?
— Мсье, — сказал Рюмен, — я не могу заставлять служащих вернуться на работу по той простой причине, что не я просил их покинуть свои рабочие места. Я и сам не понимаю, что здесь происходит. Я связался с профсоюзным центром, и там не одобряют этот спектакль. Пожалуй, еще станут говорить, что весь переполох — дело наших рук. Это провокация, профсоюзы не устраивают бульварных представлений, когда отстаивают свои права. Вы должны выступить, а я буду молча стоять рядом.
— Откуда мне говорить?
— Может быть, из моего кабинета, — сказал я, — окно расположено на идеальной высоте: не слишком низко, не слишком высоко.
— Мое расположено не хуже вашего, — возразил Бриньон, который тут же навострил уши.
Я бросил на него презрительный взгляд. Наша фирма столкнулась с трудностями, а он думает только о себе и о своей выгоде. Я решил, что заставлю его подражать голосу Сен-Раме больше трех раз.
— Вы думаете, всем будет слышно? — спросил генеральный директор.
— Я могу одолжить вам свой рупор, — предложил Рюмен, — если вас это не будет смущать. Обычно он служит для лозунгов.
— Разве издали видно, что это именно ваш рупор? — спросил Рустэв.
— Нет, он ничем не отличается от других, — заверил Рюмен.
— А не покажется ли, что я придаю слишком большое значение этому делу, если я выступлю с речью, да еще возьму в руки рупор Рюмена? — спросил Сен-Раме.
— На мой взгляд, — сказал я, — оно и так уже достаточно преувеличено.
Рустэв и Рюмен согласились со мной. Сен-Раме подвел нас к лифту, мы поднялись и прошли в мой кабинет. Рюмен со своим рупором присоединился к нам.
— Как действует этот аппарат? — осведомился Сен-Раме.
Рюмен объяснил. Генеральный директор подошел к окну, справа от него встал Рустэв, слева — Рюмен. Я оказался как раз позади профсоюзного деятеля. Как только Сен-Раме появился в окне, поднялся шум, но никто из нас не знал, как его истолковать.
— Дамы и господа, дорогие коллеги! — начал Сен-Раме. — Сегодня утром вы нашли в своих почтовых ящиках свитки, перевязанные зеленой с черным лентой! Так вот, я хочу вам сказать, что тоже получил такой свиток! — Его слова были встречены громом аплодисментов. — И даже, — продолжал генеральный директор, — он у меня здесь, в кармане, я принес его с собой. Вот он! — Толпа ответила исступленным криком. Ошеломленный, я просунул голову между Рюменом и Сен-Раме и остолбенел: тысяча рук потрясала тысячью свитков, приветствуя генерального директора, а он, вытянув руку, показывал свой свиток толпе. Затем я был свидетелем незабываемого зрелища: смущенные, растерянные, Рюмен и Рустэв тоже медленно вытащили свои свитки и, не решаясь поднять вверх, держали их на уровне подоконника. Я снова рискнул бросить взгляд на толпу, и мне показалось, что я увидел в стороне Ле Рантека, который неистово размахивал свитком, словно рассекая воздух саблей. Неужели испытание, перенесенное накануне, повредило его рассудок? — Дамы и господа, — продолжал Сен-Раме, — больше я вам ничего не скажу! Кто бы ни был автор этого текста, я поздравляю его и благодарю за юмор, за умение ослабить напряжение на предприятии, за ловкость, с какою он распространил свои послания! А теперь прошу вас приступить к работе, спокойно ждать следующего свитка и служить нашей фирме, как вы служили до сего дня, помогая ей подниматься все выше, продавать все больше машин во всем мире, чтобы мы могли непрестанно увеличивать наши капиталовложения, являющиеся, как правильно подчеркнул автор свитка, наряду с амортизацией основными столпами, на которых зиждется система управления! Что до меня, то я иду прямо к себе в кабинет, где меня в самом деле ожидают трудные задачи, и среди них самая главная — сделать вас счастливыми.