Мы пересекли зал. За столиками в клубах табачного дыма сидели какие-то женщины и мужчины, но мне не удалось разглядеть их лица, однако меня поразило необычное для нашего времени количество мужчин с длинными остроконечными усами и женщин в длинных платьях и кружевных жабо. Я решил пошутить:
— Скажите, эта таверна случайно не клуб усачей?
— Молчите, — прошептал Аберо, — не вздумайте смеяться над ними и не говорите громко об усах или нарядах. Вы рискуете их оскорбить, и дело может кончиться потасовкой.
Я удивился, но прикусил язык и молча следовал за своим проводником, подумав, что, если эти люди способны рассердиться из-за такого пустяка, у них должен быть очень скверный характер. Аберо тихонько толкнул маленькую круглую дверку, и я почувствовал, что мы куда-то спускаемся. Мы шли с четверть часа по плохо освещенному коридору. Мне уже не хотелось разговаривать, и я бы не на шутку встревожился, попади я один в такое место, но силуэт шедшего впереди Аберо все время напоминал мне, что мы идем на собрание руководящих сотрудников фирмы «Россериз и Митчелл-Франс». Внезапно мой проводник остановился и сказал шепотом:
— Гардеробная. Вы должны надеть плащ, завязать бант и приколоть значок.
Я подчинился без возражений. К чему протестовать, если уж я зашел так далеко? Конечно, когда Аберо завязывал мне зеленый бант, я вовсе не считал, что мой костюм соответствует общепринятым правилам — ни этот плащ, накинутый на плечи, ни значок с цифрой 7, приколотый у меня на груди. Но если мои коллеги согласились на такой маскарад, если они, черт возьми, сочли нужным собираться в маскарадных костюмах, то с моей стороны было бы неучтиво отказаться выполнить их причуду, если, конечно, я не решу бросить эту затею, вернуться домой и сообщить по телефону Сен-Раме: «Руководящие сотрудники вашей фирмы посходили с ума». Не следует забывать, что я выполнял деловое поручение. В мою миссию входило проникнуть в группу взбунтовавшихся коллег, а значит, я должен подчиняться их правилам и применяться к их поведению. Наверно, у них были веские основания встречаться в «Гулиме», носить особую одежду и отличительные значки. Я не принимал участия в их совещаниях, и мне было трудно представить себе, что сотрудники вроде Бриньона, Селиса или Ле Рантека с легким сердцем согласились играть роль в этом фарсе, не имея на то тайных и существенных причин. Аберо оглядел меня с ног до головы, поправил мой бант и выразил удовлетворение:
— Вам больше, чем кому-либо из нас, идет этот наряд, многие вам будут завидовать. Следуйте за мной.
Мы направились к массивной квадратной двери, которую Аберо открыл, навалившись на нее всей тяжестью. И тут я увидел их всех. Они сидели Вокруг прямоугольного стола, в креслах с высокими спинками. Мое появление не вызвало никаких комментариев, никакого движения, никакого удивления. «За столь короткое время они здорово научились владеть собой, — подумал я. — Аберо имеет на них еще большее влияние, чем я предполагал. Вот дьявол!» Движением руки Аберо указал на предназначенное мне место: между Шавеньяком — номером 6 и Бриньоном — номером 8. Затем он уселся в кресло в конце стола, напротив Ле Рантека, который таким образом как бы оспаривал у него председательские права Аберо взял слово:
— Дорогие коллеги, позвольте мне выразить свою радость по поводу того, что нас теперь стало двенадцать, ибо это придает новый и совершенно особый характер нашему содружеству. Двенадцать — число отнюдь не нейтральное, а весьма многозначительное. Таким оно будет и для противника, которого мы преследуем, ибо таинственность — главный источник его силы и причина успеха. А так как мы решили нанести ему ответный удар на его же территории и его же оружием, для него далеко не безразлично, что ему противостоят двенадцать решительных сотрудников администрации, которые создали свою организацию, определенный ритуал, форму одежды, а скоро выработают и план действий. Меня радует также, что тот, чье появление у нас довело число участников нашей группы до двенадцати, не кто иной, как наш выдающийся директор по проблемам человеческих взаимоотношений.
При этих словах руководящие сотрудники подали наконец первые признаки жизни и закивали.
— Я не считаю, — заявил Аберо, — что напрасно потрачу время, если объясню нашему коллеге, что побудило нас установить некоторые правила, способные, без сомнения, удивить непосвященных. Речь идет о выборе места наших собраний, ношении значков и особенностях нашей одежды. Дорогой мой директор по человеческим взаимоотношениям, — слащавым тоном продолжал Аберо, — я вам признателен за то, что с той минуты, как вы проникли в таверну «Гулим», и до настоящего времени, когда вы очутились среди нас как полноправный член нашей группы, вы лишь изредка проявляли нетерпение. Если бы вы отказались примкнуть к нам, мы бы вас поняли, так как вы попали в такое окружение, которое может удивить всякого честного гражданина. Знайте же, друг мой, что, в то время как наши руководители и их наемные агенты делают неуклюжие попытки выяснить причины странного и мучительного положения, в котором оказалось наше предприятие, мы нашли правильный путь. Однако путь этот необычен. Он очень сложен и извилист, требует богатого воображения и ведет окольными, но верными путями к самому порогу нашего противника, Если до сих пор расследование ни к чему не привело, то причиной тому два равно чудовищных факта: а) тот, кто нападает на нашу фирму, видимо, уверен, что сумеет отвести от себя подозрения; б) причины его враждебных действий свидетельствуют о том, что это случай из ряда вон выходящий — было бы ошибкой искать их в банальном разочаровании или примитивной озлобленности. Выгнанный с работы сотрудник, желчный администратор, горсточка смутьянов — все это лишь мелкая сошка, не способная питать столь холодную, по-истине дьявольскую ненависть к нашей компании. Это убедило нас, что наши руководители не способны справиться с подобного рода злом. В последние дни мы были встревожены их странной вялостью, непонятной апатией и нерешительностью, прежде несвойственными нашим начальникам, которые не раз выказывали себя выдающимися финансистами и коммерсантами. Однако тут ими словно овладела болезненная пассивность. Как будто противник, прежде чем начать наступление, ввел в умы и сердца наших начальников какой-то вирус или впрыснул им подавляющее волю снадобье. Словом, он нападает исподтишка, коварно, и порой его действия смахивают на колдовство. Кроме того, мы считаем доказанным, что в подземельях нашей фирмы и в подземных — склепах кладбища скрываются тайны, которые необходимо раскрыть, если мы действительно хотим защитить нашу фирму. Вот почему, дорогой директор по проблемам человеческих взаимоотношений, мы избрали местом своих встреч таверну «Гулим», связанную глубокими извилистыми ходами с подземельем, которое мы вскоре обследуем. И кроме того, мы вынуждены твердо определить свой образ действий и подавить свою волю. Мы не привыкли иметь дело с тем, что выходит за рамки привычного, и, не имея определенного ритуала, могли бы потерпеть неудачу. Мы должны выковать в себе дух боевого отряда. Административные работники в их обычном виде: любезные, изысканные, в строгих костюмах — не подошли бы для такого дела. Вот почему вы сегодня, наверно, находите, что все мы очень изменились. И вы правы: мы уже не те, что были раньше. Не боясь показаться смешными, мы преступили некоторые границы. Мы надели плащи, банты и значки. Для чего служат военная форма и парадная одежда в армии, в церкви, на официальных церемониях, если не для того, чтобы священники, генералы, государственные мужи, верующие, солдаты, народ — все прониклись величием задач, которые призваны выполнять Страна, Армия и Церковь? Вы обратили внимание на наши цвета — зеленый и черный? Это те же цвета, что на ленте, обвязывающей свитки. Мы не боимся того, кто решил погубить нашу фирму: мы взяли себе его цвета. Мы сами подвергнем его наказанию, не дожидаясь вмешательства органов правосудия, которым было бы не под силу вести подобный процесс… А теперь наш коллега Ле Рантек подведет итог всему, что мы думаем об этом деле, после чего мы обсудим, какие меры следует принять. Желаете ли вы что-нибудь сказать, дорогой директор по проблемам человеческих взаимоотношений?