Во время моего сообщения Сен-Раме тихонько постукивал очками о кожаный бювар, задумчиво устремив взор куда-то вдаль. Он отозвался на мою речь, опередив Мастерфайса, и произнес тихим, совершенно несвойственным ему голосом:
— Дорогой друг, я не собираюсь оспаривать победу, которая, возможно, будет принадлежать вам одному, но хочу лишь уверить вас, что с тех пор, как управляю фирмой, я редко встречал сотрудника, который за столь короткое время проявил бы такую исключительную проницательность. Я не только согласен с вашим анализом, но я вам даже завидую. Это доказывает — хотя в доказательствах и нет нужды, — что вы досконально изучили дело, которое наши американские друзья, Рустэв и я сам доверили вам несколько дней назад, — мрачное и таинственное дело об обличителе фирмы «Россериз и Митчелл-Франс». Благодарю вас.
Хотя Сен-Раме воплощал в себе все достоинства и недостатки особой породы руководителей, рожденных постиндустриальной эпохой, он никогда не вызывал со стороны своих сотрудников обвинений в лицемерии. Он пользовался репутацией человека уравновешенного, учтивого, умеющего поощрять или наказывать, но не склонного к перегибам в ту или иную сторону. Этой репутацией и объясняется глубокое изумление, которое вызвал его ответ. Американцы, Рустэв и Рюмен не верили своим ушам. Я же привык рассматривать все это дело в его сверхъестественном, невероятном аспекте и видеть в нем лишь чудовищную аномалию, громадный фурункул, болезненный психологический продукт беспорядочной гонки общества изобилия, идущего к своей гибели, и потому не очень удивился. Я сразу понял, что поздравления моего генерального директора требовали расшифровки. Должен сказать, я еще был под впечатлением злобных сил, вырвавшихся на волю прошлой ночью на моих глазах. Если администраторы главного штаба были способны опуститься до шутовской мелодрамы, то почему их руководитель не способен на это? И мне невольно пришла в голову мысль, что Сен-Раме испытывает тайное, но несомненное чувство восхищения человеком, разрушающим его предприятие, и это повышает значение борьбы, которую мы ведем. На этом совещании мы решили усилить наши наблюдательные посты и выслушали сообщения детективов. Сопоставляя те или иные факты, те или иные разговоры, оба сыщика, не сговариваясь, пришли к единому заключению: провокатор принадлежит к числу сотрудников предприятия и занимает довольно высокий пост. Они не обнаружили никакого следа, никакого потайного хода, хотя обыскали все подвалы здания. Они сообщили также, что прошлой ночью в ресторане «Гулим», в тупике Роне, состоялся банкет сотрудников главного штаба, и с невинным видом попросили меня изложить все подробности по той простой причине, что видели меня там среди коллег. Они извинились передо мной за вмешательство в мою личную жизнь, но, сославшись на необычную ситуацию, еще раз подчеркнули: они по-прежнему придерживаются гипотезы, что виновным может оказаться один из двенадцати сотрудников администрации. И тут я понял, почему американцы надулись, когда я вошел. Они сердились на меня не за опоздание, а за участие в этом сборище. Я с большой охотой сообщил им все подробности. Да, мы очень весело поужинали. Да, мы произносили тосты за прекрасную и щедрую Америку, за нашу фирму, за правителей западного мира. Да, мы оплатили счет из собственного кармана, а не из кассы предприятия, но вино было отменное, а мясо сочное; да, по примеру детективов мы подозревали друг друга, нет, это не испортило нашей пирушки, да, именно поэтому у меня сегодня припухшие глаза; да, у моих коллег вполне здоровая психика, нет, даже опьянев, они не подвергали сомнению ценности западного мира; да, они — сторонники торговли со странами Востока, урегулирования валютных вопросов, сохранения политического статус-кво, они готовы забыть об идеологических разногласиях и свободах и думают только об увеличении товарообмена, об обращении товаров и капиталов, о доступе к богатствам Сибири, о снабжении американских бензоколонок; нет, они не любят коммунизма; да, они одобряют продажу зерна социалистическим странам; да, они считают, что народы, которые кричат, что им нужна свобода, беспокоят весь мир и докучают американским банкирам и уделять этим народам внимание — значит наносить ущерб производству, упаковке и продаже товаров; короче говоря, сообщение мое было принято с полным удовлетворением. Американцы успокоились, лица их прояснились, и Адамс Мастерфайс, восхищенный умонастроением руководящих сотрудников своего французского филиала, спросил Рустэва, как обстоит дело с пресловутой трещиной. Зять Габриэля Антемеса, человек, продавший нашим американским друзьям свой опыт и знание французского и африканского рынков сбыта машин для дорожного строительства, ответил глухим голосом: